Легко и быстро я взмываю ввысь, пустыня изгибается, как чаша, наполненная пустотой. Потом выгибается обратно, вокруг меня стадами сбиваются облака. Земной шар удаляется, он похож на кружочек кофе в чашке – и сливочная пена облаков. Ее хочется размешать. И выпить до дна.
Люди… их много. Они не знают, что я – их Бог. Боги редко опускаются на землю вровень с людьми – только для того, чтобы люди не поднялись на небо вровень с Богами. Интересно, сколько они еще будут строить свою башню, и сколько мне еще придется поднимать бунты?
Там, среди звезд меня встречает Джамиль. Мне придется сказать ему, что он не вернется к своей невесте. По крайней мере, не сейчас, только через сорок лет, она еще выйдет замуж, у нее будет трое детей. А потом она умрет, и два человека снова встретятся. Я увижу, как они встретятся. Это всегда немножко радостно. И немножко больно.
2009 г
Ведро тепла
– Вызывали?
Ненавижу.
Кого?
Всех. Их. Которые ходят сюда. Неважно, зачем. Думаю, никого не трогаю, перебываю в покое, тут на тебе, ввалятся какие-то, и не выгонишь. Чесслово, были бы руки, швырнул бы чем-нибудь, да посильнее.
– Вызывали?
Хочу сказать – не вызывал. Тут же спохватываюсь, а ну да, конечно, вызывали… вызывали…
Мужчина. Молодой. Молодой сейчас редкость. Мужчина – редкость еще большая. Вваливается, как к себе домой, хоть бы сапожищи снял для приличия, да фиг с два, не царское это дело, сапожищи снимать…
– Сообщение какое-то выходит…
– Какое какое-то?
Не отвечаю. Откуда я знаю, какое, не я программер, а этот, который пришел…
Программер смотрит. Проверяет что-то. Не знаю, что он там проверяет, и знать не хочу.
Ненавижу.
Его.
И всех.
Особенно всех. Нет, в этот момент – особенно его.
– Это кто ж вам такое поставил…
Не знаю, что там такое. Не хочу знать.
– Мастер. Кто до вас был.
– Руки мастеру оторвать. И голову туда же. Это менять надо…
– Сколько?
Он называет сумму. Вздрагиваю.
– Разорите вы меня… а эту оставить нельзя?
– Смеетесь? Нет, бога ради, хоть насовсем штуку эту оставляйте, только она у вас через минуту снова полетит…
– Разорите вы меня…
Перевожу сумму на счет программера. Главное, номер не перепутать, сорок седьмой, сорок седьмой. Охренели с ценами, это мне скоро круглые сутки пахать придется, чтобы хоть что-то заработать…
– Готово.
Уходит. Ненавижу. Ненавижу его, за то, что он ходит. Ненавижу себя, за то, что не могу ходить.
Сигнал.
Сигнал я тоже ненавижу. Это значит, полетела электростанция. Да не куда полетела, а просто. Так и есть, напряжение уходит в минус, началось в деревне утро, закричали петухи…
ПРОВЕРИТЬ ПОДКЛЮЧЕНИЕ…
ЗАГРУЖАЕТСЯ, ПОДОЖДИТЕ…
Ну, давай же быстрее… подгоняю комп силой мысли, мы с компом давно уже единое целое, быстрее, быстрее, еще быстрее нельзя, тогда будет больно и компу, и мне.
Проверить подачу кислорода…
Проверить охлаждение…
Проверить вакуум…
Проверяю. Вспоминается что-то откуда-то из далекой юности, когда стреляные-бывалые сетовали, вакуум падает, слышь, сгоняй к Егорычу, принеси ведро вакуума…
Нда-а, ведра вакуума здесь не хватает.
Кое-как выверяю давление.
Ненавижу.
Ночь.
Ненавижу ночь.
Чувствую, что она меня тоже ненавидит.
Подкрадывается, медленно, неумолимо, нюхает темноту вострым носом, я уже знаю, от нее не убежать. Не на чем убегать.
Как маленький, утешаю себя, что ночь там, на улице, сюда она не проберется. Не может. Потому что…
Потому что не сможет.
– А на улицу не ходи, там темно…
Голос матери откуда-то из ниоткуда. Из прошлого.
– А чего так?
– А так… кто на улицу попал, заблудился и пропал…
– А чего?
– А тебя эти заберут…
– Какие эти?
– Ну, эти…
Голос из прошлого. От этого голоса в памяти становится легче. Даже странно, мне его в память не записывали, а он есть…