То есть Господь постепенно ведет. И чтобы прийти в благополучные места В ЦЕРКВИ, нам надо было пройти через неблагополучные места. То есть как вот… Ты же не сразу можешь в дом войти. Сначала в предбанник какой-то попадаешь. Но, может быть, вина наша в том, что слишком задержались в этом предбаннике. Понимаешь? Господь, может, хотел, чтобы мы оттуда ушли еще тогда, в 98-м году, когда половина прихода ушло после того, как ушла матушка… Мы тогда еще не знали ничего о тете Марии. Мы думали, Батюшка один остался. Мы ничего об этой истории не знали. Просто ушла матушка. И половина прихода ушло тоже. А мы остались… Мы уже успели заинтересоваться, полюбить – вот видишь, какая сложная всё это тема… Потом был следующий момент выбора, когда его запретили. Я подумал: «Как в жизни обычно бывает. Что не бросают человека в беде. Он о нас заботился, он нас воспитывал, он нам много всяких слово говорил, много очень положительных, очень-очень трогательных впечатлений было с ним связано. Как это забыть?» Да, ко мне лично он относился… Так, достаточно трудно. Много всяких неприятных вещей мне сказал… Но перед этим предупредил: «Терпи, говорит, всё, что я тебе буду говорить, и всё нехорошее от тебя отстанет». Так вот он мне сказал… Но терпеть было очень тяжело, потому что он мне прям вот в самое-самое такое место сердечное попадал… Обидное. Обидные все были слова, прямо в точку, куда-то. И я приехал. Я подумал, что нехорошо быть предателем. Ну. Мало ли – человек попал в трудную ситуацию. Но я не ожидал, что когда я приеду, я окажусь вместе с ним, вот в его этом аду. Когда он взял, стал, Патриарха назвал Редигером… По фамилии, неуважительно. Помнишь Патриарха предыдущего, Алексия Второго? Вот он назвал его Редигером. Потом как, там что-то такое про «жида»… Ну. Он, короче, не любил этого Патриарха… Я почувствовал, что мы настолько с ним сердцем связаны, что у меня даже и выбора нет, что я должен разделить с ним всё, что вот он… через что ему придется пройти. И эту позицию я занимал до тех пор, пока не разразились события, которые я никак иначе понять, как предательство меня, не мог. Меня, моей семьи, моего сердца… Моей души… Вот это вот всё как будто было предано. Через эту тетю, которую он мне туда прислал. Как вот он там себя вел, при этом, как вот он, какие слова говорил… Как он реагировал на ту ситуацию, которая на работе там возникала… И то, что там В. Я-на… Вот это вот всё, всё вот это вот, у меня создало впечатление, что меня предали. Причем предали как-то очень круто. Круто предали.

<А что я хотел? С самого начала Батюшка неприкрыто давал мне понять, что меня как еврея принять не может… Я-то всегда себя русским считал. А для него я был еврей. Вот, отец Андрей из Химок дал мне понять, что я зря ему сразу открыл фамилию свою. А я сказал, зачем скрывать? Конечно же, открылось бы, и было бы еще хуже. Он с ненавистью напоминал мне о каких-то текущих еврейских праздниках… С ненавистью смотрел… Я думал – какая ерунда… Думал, развеется… Но он знал больше, чем я. Оказывается, мама моя почему-то стала похожа на еврейских женщин. И когда пришла женщина уже с еврейской кровью, несущая в себе мамин элемент, даже в гораздо большей степени – я оказался беззащитен, потому что маму мою я всегда любил и никогда ее предавать не хотел… А она это показывала уже из царства мертвых… Это уже в ней умерло. И значит, меня стали затягивать туда, в смерть… И что-то с болью во мне за эти 10 лет и умерло – что-то хорошее и ни в чем не виноватое… Наверное, эта еврейская жизнь. А для меня – тот маленький мальчик, который любил маму и вообще ЛЮБИЛ… И он мне еще это же и предсказал, когда я тогда пришел к нему в храм, в дни после запрещения, что через 10 лет будет военный переворот и война с евреями – пусть получают, что заслужили, а его сделают министром культуры… Это, оказывается, он обо мне говорил и моем сердце… И именно через 10 лет, в 2013-м году всё это и раскрылось уже полностью – эта, блин, любовь – любовь к пустоте, и очень сильная… Вот вместе с нею я и умер – ушел туда, где она есть. Но я же остался…. Наверное, это уже кто-то другой. Кто? Батюшкин сын – да, наверное, это теперь живет Батюшка во мне. Ну, я же его любил. И не предавал…>