Она прижала кулаки к глазам, и как только черные точки исчезли, а зрение вернулось, Надя заметила газетницу в углу рядом с ванной. Когда она в прошлый раз навещала родителей, ее там не было. Должно быть, Оливия оставила ее здесь, чтобы листать журналы, пока отмокает в ванне при свечах.

Как же ее мама изменилась!

Раньше она метала громы и молнии, когда Надя и Изабелла покупали журналы на деньги, которые они получали, присматривая за чужими детьми. Она говорила, что это непристойное чтиво, полное глупых советов и – шепотом – порно. Но теперь, похоже, она совершенно не возражала, что они нравятся ее внучке. Не то, чтобы Надя завидовала Оливии. Она обожала свою племянницу, но тем не менее, трудно было не испытывать обиду.

Кто-то постучал в дверь ванной комнаты, и Надя вздрогнула.

– Надя, ты в порядке? – спросила Изабелла. Как она так быстро сюда добралась?

Вероятно, Оливия попросила ее приехать, и, хотя Надя не думала обращаться к своей сестре за утешением или поддержкой, в данный момент она была благодарна, что ее племянница позвонила своей матери. Никто больше не поинтересовался о ее самочувствии.

– Я в порядке, – ответила она заплаканным голосом. – Я сейчас выйду.

Она уже приготовилась к тому, что Изабелла заставит ее открыть дверь. Но сестра просто сказала:

– Хорошо.

По звуку удаляющихся шагов Надя поняла, что ее сестра вернулась на кухню.

Что на нее нашло? Были бы они моложе, Изабелла не отстала бы, пока Надя не открыла дверь и не выложила все. Затем сестра перечислила бы все совершенные Надей ошибки. А тут она просто оставила ее в покое.

И все же, Наде необходима была минутка, прежде чем вернуться к семье.

Она выхватила из газетницы первый попавшийся журнал, тот, на обложке которого была изображена красивая сексуальная латиноамериканка. Может быть, все эти годы Брэндон ждал, что она превратится в такую же, а потом устал ждать. Она тоже хотела быть сексуальной латиноамериканкой, но она никогда раньше не была такой девушкой.

Такой была Изабелла, которая вышла замуж за пуэрториканца еще до того, как окончила колледж. Разочарование их родителей длилось до того, как появились Оливия, а затем и Ной. Спасибо Господу за племянницу и племянника.

Она пролистала глянцевые страницы журнала. Она никогда не стремилась стать частью латиноамериканского бомонда в Соединенных штатах. Но она верила, что, получив диплом юриста с отличием, она наконец-то осуществит свою американскую мечту, которая была ей обещана.

Ложь. Все это ложь. С дипломом или без него ее жизнь походила на бесконечный бег в беличьем колесе.

В какой момент исчезло это чудесное желание побаловать себя? Когда она решила бросить свою волейбольную команду, чтобы болеть за мальчиков? Когда научилась игнорировать свой внутренний голос, говорящий ей бежать подальше от Брэндона Льюиса, даже если он был божьим даром для женщин?

Она не знала.

Надя швырнула журнал на столешницу. Страницы захлопали, как порхающие бумажные бабочки, пока он не упал со шлепком и открылся на развороте. Она сразу же пожалела о своей вспышке гнева, когда заметила, как вода, которую она плеснула на столешницу, просачивается сквозь страницы. Надя не хотела портить журнал своей племянницы. Какое она имела на это право?

Но не успела она закрыть его и вернуть обратно в газетницу, прежде чем спуститься вниз и снова встретиться со своей семьей, как ее внимание привлек большой блестящий розовый заголовок статьи:

«Двойная кинсеаньера[9]– новый модный тренд, которому прочат долгое существование».

Под заголовком красовалось изображение латиноамериканки в сногсшибательном золотистом платье, которое почти непристойно облегало ее тело. Она запрокинула голову назад в приступе смеха, ее роскошные темно-каштановые локоны веером рассыпались по плечам. В ее руке бокал с шампанским, и она окружена толпой смеющихся друзей.