Она никогда ничего не требовала, даже не спрашивала его фамилию и не интересовалась его прошлым, но он понял, что она хотела узнать. Она заслуживала большего.

Она молча жаждала большего, чего он не мог бы ей дать.

В ней было обещание всего, что только может пожелать мужчина, но Маркос еще не чувствовал себя мужчиной, ему едва исполнился двадцать один год. У нее были далеко идущие планы. Однажды она могла бы стать президентом страны, главой Организации Объединенных Наций, мировым лидером. Она уже была женщиной, которая точно знала, чего хочет.

А он был просто мальчишкой, не имевшим почти ничего за душой.

Назойливый голос в его сознании нашептывал, что он никогда не сможет соответствовать ей. Что, если что-нибудь случится, он станет для нее препятствием. Поэтому, Маркос сделал то, что у него получалось лучше всего. Он сбежал.

Он раздул из мухи слона. Бросил школу, ушел из команды, доказал правоту своего отца, разбил сердце матери и сменил номер телефона.

Но хуже того, он отказался от единственной девушки, которая вызывала в нем желание стать лучшей версией самого себя. Он был слишком напуган этой перспективой и слишком ленив, чтобы даже попытаться попробовать. Поэтому он отправился в кругосветное путешествие, якобы в поисках сокровищ, хотя отлично понимал, что оставил настоящую жемчужину дома.

К тому времени, когда Маркос признал свою ошибку, было уже слишком поздно. Эрнан сказал ему, что она вернулась к баскетболисту. Маркос заставил себя забыть о ней и решил даже не узнавать ее полного имени. И все же, в своих снах он вдыхал запах ее волос и ощущал, как ее пальцы скользят по его спине.

И вот, сейчас он стоял перед ней, как лишившийся дара речи мальчишка, каким был почти десять лет назад.

– Нани, – повторил он, шквал эмоций обрушился на него.

Она кивнула, но не ответила на его улыбку. Ее взгляд был по-прежнему проницательным, но потерял свой блеск, словно потускнев от ударов судьбы. Он захотел покрыть поцелуями каждый дюйм ее тела, чтобы снова заставить сиять от удовольствия, как делал это раньше в своей узкой постели в колледже. Но эта мысль была абсурдной. Он не имел права даже думать об этом. Он потерял на это право, когда сбежал без объяснения причин.

Маркос застыл как вкопанный и засунул руки, сжатые в кулаки, в карманы брюк.

– Маркос, – проворковала Кензи, подкравшись к нему и положив руку ему на талию. – Если хочешь, я могу помочь мисс Палаццо.

– Паласио, – поправила Нани, и он почувствовал, как Кензи вздрогнула рядом с ним.

Он отошел от своей помощницы, отмахнувшись от ее собственнического и совершенно неуместного жеста, и сказал:

– Иди обедать, Кензи. Я разберусь с этим.

Лицо Кензи залилось багровым румянцем, о котором он только читал в книгах, но никогда не видел в реальной жизни.

– Ну, я просто хотела помочь.

– Ничего страшного, если она останется, – промолвила Нани, обняв себя руками. Казалось, ей и так уже досталось сполна, и ради ее блага он пожал плечами.

– Конечно, Кензи. Я не имел в виду…

Что? Что он хотел остаться наедине с Нани, о чем мечтал годами? Эта Кензи достала его до смерти, но у него не хватало смелости поставить ее на место по двум причинам: он не хотел ее унижать, и, возможно, ему действительно нравилось ее внимание, как бы неправильно это ни звучало.

– Проходите, в смысле, присаживайтесь. – Он указал на мягкие кресла, которые его мать заново обила незадолго до автокатастрофы.

Две женщины сели друг напротив друга, и вместо того, чтобы подсесть к одной из них, он прислонился к столу Кензи и скрестил руки на груди.

– Скажи, что привело тебя сюда. – Он не знал, о чем спросить. Чувствовал себя совершенно не в своей тарелке.