Но это случится нескоро, потому что сейчас для меня хоккей на первом, втором и третьем месте. Хоккей – это все для меня, и так я исполняю обещание, которое дал много лет назад. Я всегда буду верен ему.

Я уже заканчиваю с кардионагрузками, когда телефон гудит. Смотрю на всплывшее на экране сообщение. Оно от Джианны, агента «Си Догз».

Джианна: Не забудь про ВИП-встречу сегодня после игры! Веди себя хорошо.

Я фыркаю от ее комментария и пишу в ответ: «Я всегда хорошо себя веду». Прежде чем успеваю отправить сообщение, она снова пишет.

Джианна: Шучу. Я знаю, ты всегда хорошо себя ведешь, Чейз.

Это правда. Я горжусь своей репутацией хорошего парня. Она мне подходит, помогает оплачивать счета и заботиться о маме и младших братьях. Поэтому я изо всех сил поддерживаю свой образ. Я придумал календарь «Красавчики с клюшками», чтобы собрать деньги для поддержки молодежного спорта и помощи собакам в приютах, а еще у меня чертовски очаровательная улыбка. Просто сияющая. И я всегда разговариваю с журналистами, хотя по себе знаю, что пресса бывает недружелюбна. Ничего страшного – это все часть игры.

Чейз: Не переживай, Джи. Я не подведу.

Джианна: Ты лучший! P.S.: Передай Райкеру, чтобы улыбался. Сегодня без Короля-Ворчуна.

Ай! Такое прозвище дал моему приятелю ведущий одного популярного хоккейного подкаста, и не без оснований.

Чейз: Сейчас же ему передам. Мы вместе тренируемся.

Джианна: Я догадывалась! Но не забывай: на льду вы соперники.

Чейз: Мой Кубок Стэнли тоже об этом говорит.

Я закрываю переписку и жму «закончить» на панели тренажера.

Райкер следует за мной.

– А я прошел больше этажей!

Бросаю взгляд на его экран.

– Черт, – бормочу я.

Мы покидаем зал и выходим на Филмор-стрит, направляясь в кафе и чайную «У Доктора Бессонницы». После хорошей тренировки чашка отличного кофе – самое то. Я часто там бываю.

– Такое дело: тебе сегодня надо быть солнышком.

Он ворчит.

– Не-а! Никакого ворчания. Когда встретимся с гостем, используй сложные длинные слова, которыми забит твой большой мозг.

Он щурится, надевает «авиаторы» и снова ворчит, но теперь угрожающе.

Как будто может меня напугать.

– Да ладно тебе! Ты справишься. Пообещай, что сегодня будешь солнышком, словно ты хороший парень.

С убийственным взглядом – да, я вижу, что он мечет молнии, даже за зеркальными очками, – он говорит:

– Я сегодня буду солярным до невозможности.

Морщусь:

– Нет, давай без солярки! Просто будь милым.

Он хихикает.

– «Солярный» значит «солнечный». Как ты и просил.

Будто в замедленной съемке показываю ему средний палец:

– А это значит «иди к черту», словолюб занудный!

– Ой-ой-ой! Тебе больно, наверное, раз что-то новое узнал? Или ты с ума сошел от напряжения?

– Знаешь, от чего я схожу с ума? От того, что ты ведешь себя как сварливый урод, – говорю я, ввинчивая одно из его заумных слов.

Райкер позволяет себе редкую улыбку.

– Видишь? Мое занудное словолюбие заразно. Услышать такое от человека с энергетикой золотистого ретривера!

– Ты хотел сказать «от капитана команды»? Раз уж у меня на джерси так написано.

Он опять ворчит, но меня его напускным раздражением не проведешь! По-настоящему Райкер злился на меня только однажды: год назад, когда он подумал, что я увел у него девушку. Чувак со мной потом неделю не разговаривал! Но я не знал, что они с Эбби были вместе, и никогда больше такого не сделаю. В конце концов, мы же договорились.

– Кстати, так какая там этимология у авокадо? – спрашиваю я.

Он приободряется.

– Произошло от слова, означающего «яички».

Я морщусь.

– Вот поэтому я и не хочу ничего знать о твоих стремных словах!