– Это случилось только однажды! Ты тогда проводила автограф-сессию в книжном. Мы вместе посмотрели хоккей – она тоже любит хоккей. Больше этого не повторится. – Он молитвенно складывает руки. – Прости меня, пожалуйста! Я так сильно тебя люблю!

Мне хочется расплакаться. Мне хочется поверить. Поверить, что это был единичный случай, что это не важно, что он просто оступился.

Но плакать хочет мое разбитое сердце, а не разум.

Когда мой взгляд падает на билеты в рамке у него за спиной, на все его бесценные хоккейные причиндалы, разум велит глупому сердцу подержать его пиво, пока он со всем разбирается.

– Я подумаю, – осторожно, ровно говорю я. – Но мне нужно несколько часов наедине с собой. – Выпячиваю нижнюю губу: – Ты же можешь сделать это для меня, милый?

Он сразу же кивает, готовый пресмыкаться, и смотрит щенячьим взглядом.

– Я очень не хочу, чтобы ты меня бросила! У нас так хорошо идут дела, мы вместе платим за аренду… Планы на жизнь и все такое, да, детка?

Наши планы на жизнь не включали ни твой член в другой женщине, ни ее трусы в желудке моей собаки.

Мне чудом удается не сказать это вслух, но я полностью разделяю желание всех женщин, что когда-либо жили, швыряться вазами, тарелками или кружками в бывших-изменников. Я этого делать не собираюсь. Нет, я ударю его по больному. Так же, как он ранил меня в самое сердце через мою собаку.

– Понимаю. Я просто позанимаюсь йогой, – вру я.

– Конечно, детка! Как скажешь. Спасибо тебе большое, что согласилась дать мне шанс! Больше такого не случится. – Он уходит, поджав хвост.

В ту же секунду, как за ним захлопывается дверь, я делаю глубокий вдох, позволяю себе уронить несколько слезинок, а потом посылаю чувства куда подальше.

Следующий час трачу на то, чтобы вызвать подкрепление, придумать план, собрать всю свою одежду, ноутбук, а также книги, свечи и всяческие лосьоны и снадобья.

Когда я заканчиваю с этим, то распахиваю дверцы шкафа для последней проверки и замечаю мешок с теми дурацкими джерси и шайбами, которые купила Джасперу. Черта с два он хоть что-то из этого получит! Мне они не нужны, но я не оставлю их ни ему, ни любительнице хоккея Делайле. Я хватаю мешок, и в горле встает ком. Все это время я плачу и вытираю слезы из-под очков горой бумажных салфеток. Я плачу от обиды, но и от ярости тоже.

Собираю вещи Начо: игрушки, корм, курточки. Объясняю любимцу, что мы несколько дней поживем у моей подруги Обри. Он виляет хвостом, и в этот момент Обри пишет, что уже подъезжает.

Я в последний раз осматриваю спальню, убеждаясь, что ничего не забыла, и замечаю кое-что белое и блестящее под его лампой. Подхожу и рассматриваю карточку с черной рамкой.

О-о-о!

Это ВИП-билеты, которые он выиграл, – вечер в компании звездного центрального нападающего «Сан-Франциско Си Догз» и его соперника – лучшего защитника «Калифорния Эвенджерс».

Я прячу билеты в лифчик с недоброй улыбкой и ухожу, забирая с собой все, что дорого мне, и единственное, чем дорожил он.

Дома у Обри мы уминаем пинту мороженого и полбутылки вина. Ладно, целую бутылку. Начо устроился рядом со мной на диване, мордочкой у меня на бедре, все еще немного сонный. Я поглаживаю его мягкую шерстку. Обри решительно опускает упаковку с мороженым и свою ложку.

– Время уныния прошло! Давай-ка поглядим, с кем ты встретишься, пока Джаспер будет рыдать в уголке.

Образ Джаспера, хнычущего, как большой младенец, из-за потерянных билетов на хоккей, мне как бальзам на душу, поэтому я хватаю телефон и гуглю имена двух игроков, на встречу с которыми пойду через две недели.

И… ох. Вы только посмотрите! А они ничего такие!