При этом мой окружной шеф, рассмотрев в упор все нарушения санитарии в бригаде своими глазами, рассвирепел до такой степени, что заставил комбрига и его помощника по воспитательной работе (замполита), самим проводить дезинфекцию в подразделениях. Из всех щелей и углов личный состав следил, подсматривал и прикалывался от вида своих командиров, которые в ОЗК*, очках и с напяленными автомаксами* хлорировали туалеты и умывальники.

А далее предлагалось (предписывалось): НЕМЕДЛЕННО перевести личный состав частей дивизии на питание из индивидуальных котелков. Соответственно, везде где есть необходимость, оборудовать пункты мойки этих самих котелков. Ужесточить контроль за приготовлением отваров и кипяченой воды, а также за постоянной заправкой индивидуальных фляг. Далее еще целый ряд пунктов по соблюдению личной и общественной гигиены личным составом частей дивизии. Но не буду утомлять читателя их перечислением.

Мое начальство, погрозив мне напоследок пальчиком, умотало в свою Одессу. Мы приступили к устранению недостатков и выполнению пунктов акта, составленного по результатам работы комиссии. Через пару дней пришел и приказ командующего округом. В нем всем должностным лицам были розданы «подарки» разной степени жесткости. Мне – простой выговор, с оговоркой, мол, ограничиваюсь столь «нежным» наказанием, только из-за непродолжительного пребывания в занимаемой должности. И на том спасибо вам, товарищ командующий.

Катастрофа нарастала с угрожающей силой. В течении последующей недели в палатках нашего «пионерлагеря», уже находилось около восьмисот поносящих десантников. Практически весь медперсонал дивизии и гарнизона работал за этим закрытым забором. На лечение солдат тратились колоссальные средства, которых, как всегда, не хватало на капитальный ремонт водопроводной системы. Правда, к средине второй недели заболеваемость пошла на спад. Количество выписываемых стало превышать количество поступающих.

Тем не менее, боеготовность дивизии была основательно подорвана. Хорошо, что мы уже были «нэзалэжными», и НАТО если и знало о наших проблемах, так вроде нападать на нас не собиралось. Румыны, которые претендуют всегда на эту территорию, еще побаивались крошить батон в нашу сторону. Кравчук только приступил пилить наши ракеты с ядреными боеголовками, а кое – что еще и оставалось.

В период борьбы с дизентерийной амебой произошло одно заметное для дивизии событие. Но прошло оно для меня, как рядовое, и типичное. Из округа приехал какой – то генерал, и как – то буднично, на утреннем построении во дворе штаба вручил полковнику Бабичу генеральские погоны под наши жиденькие аплодисменты. У меня тогда в голове проскочила такая крамольная мыслишка:" В приснопамятные царские времена были такие чиноупоминания. Пехотных называли генерал от инфантЕрии, далее шли генерал от кавалЕрии, генерал от артиллЕрии, а наш теперь для меня будет, генерал от дизентЕрии».

Пока возились со вспышкой дизентерии, на место Басюла прибыл вновь назначенный приказом министра обороны, неизвестный мне майор Стельмошонок. Еще почти месяц, подвинутый с должности и уволенный Басюл приходил ежедневно в свой бывший кабинет, как на работу. Никак не мог поверить, что его посмели снять. При встречах плакался мне, что это Нетребко такой-сякой, снял его с должности. В свою очередь, Стельмошонок тоже начал мне жаловаться, что предшественник мешает работать, не отдает ключи от сейфа, вмешивается в руководство подчиненными, вставляет палки в колеса, где только можно.

– Во первых, пошли его подальше Во вторых, пригрози вызвать наряд из комендатуры и милиции. В третьих, пожалуйся нашему общему начальнику.