– Полагаешь, за тобой охотились целенаправленно?

– Полагаю? Абсолютно уверен. Ну сам посуди, откуда местные безмозглые землеройки, утратившие знания даже об элементарном обустройстве сортиров, могли знать рецепты магического усыпления? Они заранее, еще до моего появления, заготовили все средства и зелья, часть из которых вообще не встречается в этом мире.

– Значит, их кто-то надоумил?

– И снабдил всем необходимым, тут гадать нечего. И даже рассказал о некоторых особенностях моей анатомии, позволяющих, – он громыхнул цепями, – на время лишать силы и мощи.

Алька бросил взгляд на обломки костей, торчавшие повыше лопаток.

– Они отрубили тебе крылья?

– Да. Отравили, сковали, пропитали шкуру ртутным раствором тысячегнойника, иначе чёрта с два бы у них что-нибудь вышло. И рубанули паровым зубилом. Но я найду того, кто придумал всё это. Найду и заставлю до капли пережить всю боль и унижение, которые я испытал.

Алька представил себе. Передёрнуло.

– А я думал, ты больше злишься на самих рудокопов.

– На этих-то? Да брось! Что с них взять, они ж убогие. Они ведь живут в постоянном страхе, что я освобожусь. Понимаешь, когда они скидывали меня в яму, я сказал им, что запомнил всех до единого. Память у меня отменная, слово я держу. Их вождя, главного затейника, я сожрал всего год спустя, как только кожа на спине затянулась.

– Год спу… – Алька присвистнул. – Так у тебя над раной новые кости в локоть вышиной! Как давно ты здесь сидишь?

– Не так много. Лет десять. Или двадцать. Как их считать, если здесь не меняется ни день, ни ночь? Раньше они приходили сюда ежедневно, можно было вести счёт. Теперь могут месяцами не появляться, так что…

Алька, согревшийся и осмелевший, встал и обошёл «сокамерника». Тот напрягся.

– Вот я очень не люблю, знаешь ли, когда так делают. Чего тебе там надо?

– Извини. Я хотел осмотреть цепь. Вдруг смогу тебе чем-то помочь?

Послышалось клокотание, словно закипал чайник.

– Нет, я не могу к этому привыкнуть. Человек, ты точно не из этого мира! Помогать мне? Добровольно? Ты уверен? А если я после этого встану и сожру тебя?

– Ой, ладно! Я только что сидел в метре от тебя, настолько голодный и уставший, что ты мог бы съесть меня, вообще не вставая. Если я сниму с тебя цепь, принципиально что-то изменится?

– Ну, скажем, тогда я смогу выбраться из этой ямы и уничтожить всю деревню.

– Тю. Они несколько дней держали меня на верёвке. Били, не давали пить и есть. Только за то, что я на местном рынке хотел спеть несколько песен и поиграть на скрипке.

– Ты что, совсем не знаешь местных традиций? Здесь пение считается разновидностью черного колдовства. А за скрипку… те, кого просто повесят, считают, что им повезло.

– Они разбили скрипку и скинули меня сюда, тебе на съедение. Так что я не задумывался о судьбе деревни, предлагая тебе… Постой-ка!

– Что там? – он забеспокоился.

Алька ощупал крепление цепи и, с лёгким содроганием, коснулся кости существа.

– Тут темно. Ты не мог бы мне посветить?

Тонкая длинная лапа выудила из костра раскаленный булыжник и поднесла к спине. Алька вгляделся в глубокие борозды на металле. Цепь была толщиной в три пальца, разорвать такую нереально Но вот крепление…

– Скажи, у тебя что, едкая кровь?

– Не без этого. Не кислота, конечно, одной каплей три этажа в доме не прожечь, но состав агрессивный. А что, ты что-то там нашёл?

Алька только кивнул и продолжал ощупывать плечо пленника.

– Я думаю, у меня получится. Если будет больно, потерпи немного.

– Э, нет, так не пойдёт! Я дума… Ааааа!!!

Потрясший пещеру вопль вызвал даже небольшой обвал неподалёку. Вернув способность ориентироваться в пространстве, Алька обнаружил себя лежащим на спине, метрах в пяти от костра. Существо стояло над ним, сверкая глазами и занеся кулак. До него постепенно доходило, что раньше в цепях нельзя было и стоять, и при этом поднимать руку.