– Без нити Ариадны, Тесей бы никогда не нашел обратного пути из лабиринта. Яркий пример, что без нас вы, мужчины, как без рук.

Смех бушующей волной пронесся по аудитории.

– Разумеется, мисс Перкинс, – даже Уильям позволил себе легкий смешок. – Весьма занятное наблюдение. И, знаете, оно перекликается с тем, как многие авторы и мыслители видели в Ариадне олицетворение самоотверженной любви. Хотя, к примеру, Фридрих Ницше в своем стихотворении «Жалоба Ариадны» делал акцент на ее чувствах и предательстве. Он считал этот миф образным ударом по женскому сердцу. А еще Ницше был первым, кто наделил образ Ариадны не только положительными качествами. В его строчках она вспыльчива и стремится как можно больнее уколоть Тесея за его выбор.

– Ну еще бы, – не сдержавшись, фыркнула я.

– Вам есть что добавить, мисс Деймос? – тут же воспользовался моментом Уильям, обратив внимание на мой комментарий, полный презрения.

Я смело встретила его взгляд, вздернув бровь.

– Тесей оказался лживым предателем, – я с силой сжала ручку. – Чем бы ни обернулся гнев Ариадны, он вполне оправдан.

Профессор Рид не сводил с меня изучающего взгляда, будто пытаясь пробраться в голову. Я поерзала на месте, надеясь усмирить внутреннюю злость, но она вспыхнула с новой силой, когда с губ Уильяма слетели следующие слова:

– Однако самые романтичные представители искусства не раз фантазировали на тему их воссоединения, – в его глазах заискрилось нечто такое, чему я не смогла найти объяснения. Мольба? Отчаянное желание? Или… вызов? – Не раз задавались вопросом: чем бы закончилась их история, если бы Тесей развернул корабль и вернулся к Ариадне.

– К чему пустые догадки? Предавший однажды, предаст и второй раз, – твердо заявила я, не смея разорвать наш зрительный контакт и даже не моргая. На миг показалось, что мы в аудитории одни. И разговор ведется уже вовсе не о мифических героях…

– Хотите сказать, мисс Деймос, – продолжил Уильям, слегка понизив тон, – окажись вы на месте Ариадны, не приняли бы возлюбленного обратно?

Все тело зудело от потребности прямо сейчас сорваться с места и покинуть чертово помещение. Сбежать подальше от абсурдной беседы, подальше от внезапно свалившегося на голову Уильяма, подальше от себя и тех эмоций, что я не желала сейчас испытывать. Меня устраивала пустота, я не хотела вновь ощущать себя израненным зверем…

Но вместо того, чтобы трусливо сбежать, поджав хвост, я слегка наклонилась и ухмыльнулась, прежде чем ответить:

– Почему же? Я бы приняла его с распростертыми объятиями, – заметив, как слегка потеплел взгляд Уильяма, я тут же добавила, едва удержавшись от того, чтобы скривить губы в злобном оскале: – Чтобы первой же ночью собственноручно перерезать ему глотку.

Сбоку раздались смешки, кто-то удивленно ахнул, а пара парней позади присвистнули. Лицо Уильяма помрачнело, утратив былую невозмутимость. Хотя он быстро взял себя в руки и, прокашлявшись, наконец отвернулся от меня.

– Что лишний раз подтверждает, насколько же иными стали современные взгляды. Впрочем, мы несколько отклонились от курса беседы. – Уильям снова пристально посмотрел на студентов, на этот раз старательно избегая меня. – Самое интересно, что не все мои студенты в Нью-Йорке согласились, что Ариадна – главное действующее лицо. Есть предположение, какой ответ набрал почти такое же количество голосов?

– Чудовище из лабиринта?

– Минотавр, – скрупулезно поправил Уильям. Точность он любил, этого у него не отнять. – И нет. Однако вы близки.

Других ответов не последовало.

– Сам лабиринт, – выдохнув, пояснил профессор. – Сам лабиринт, по мнению многих, является главным действующим лицом. И теперь мне, пожалуй, стоит пояснить, почему я вообще захотел обсудить с вами данный миф.