– Прошлой ночью, – сказал он, – я разбился и сгорел.

По глупости я попросил его объяснить. И он продолжил рассказ о том дне, пока даже я не потерял терпение и не подпер его дворовым забором. Дал ему свой платок стереть кровь.

Потом он занялся сбором того, что высыпалось у него из мешка:

– Сосновые шишки, – объяснил он. – Ими лучше всего разжигать огонь.

Я выровнял переднее колесо, и вместе мы пошли, оба промокшие до нитки: я вел велосипед, а он позади тащил свои шишки.

Миссис Бобс, должно быть, услышала, как заскрипели ворота. Она встретила нас красноглазая, заплаканная, в домашнем халате. Дети были перепуганы, мальчик выл в тоске, а бледная дочь утешала мать, которая, похоже, уверилась, несмотря на все доказательства, что она теперь мать двоих сирот.

Мое присутствие не уняло вдовье горе. Она усадила мужа на кухонный стул.

– Невозможно, – сказал он.

– Да. – Она омыла его рану и помазала ее красным бальзамом и желтой настойкой и встала перед ним на колени. – Мой милый маленький Коротышка, что они сделали? Что случилось с машиной?

Только потом она увидела мешок и пнула его своей тапочкой.

– Что это?

– Сосновые шишки, – сказал он. – Для камина. Если я могу это, то смогу делать все.

– У нас газовая плита, – ответила она.

Я ощутил, что пора покинуть слишком личную сцену, но меня призвал мальчик, который закатал свои пижамные штаны, чтобы я мог нанести на его кожу тот бальзам, каким пользовали отца.

Девочка заварила чай.

Волосы продавца теперь лежали гладко на идеальной голове. Его лоб и брови были выкрашены в красный и желтый. Внезапно он уселся на линолеумный пол, усадил сопливого малыша на колени и вытер ему лицо. Малыш хотел сосновых шишек, но отец вынул толстый белый конверт из внутреннего кармана.

– Пусть сестренка поможет тебе посчитать.

Я оставался за столом между мальчиком и девочкой, пока они считали самую большую стопку наличных, что я когда-либо видел. Десятифунтовые банкноты, огромные пятерки, все на кухонном столе.

– Я бы никогда не продал его, – сказал Коротышка, все еще сидя на полу. – Невозможно.

Миссис Боббсик села на колени возле мистера Боббсика, то гладя его по голове, то целуя его руку.

– Я думала, ты разбился в этой жуткой машине.

– А разве я не сказал, что сделаю это? Утром?

– Ты сказал, что вернешь ее назад и заплатишь процент. И поговоришь с «Фордом» о нашей франшизе.

– А что я вместо этого сделал?

– Заключил великолепную сделку, конечно.

– Это сделка? – спросил мальчик, и хотя он продолжал повторять вопрос, никто ему не ответил.

– Но кто? – спросила жена. – Не Хэллорен, тогда кто?

Несмотря на очевидное обожание семьи, вернувшийся герой не хотел, как я постепенно понял, говорить, кто дал ему эти купюры, теперь собранные в три кучки в соответствии с достоинством.

Миссис Боббсик пихнула его в плечо:

– Кто?

– Можно мне чашку чая?

– Это была миссис Маркус?

– Сначала чай.

Но лицо миссис Боббсик посуровело.

– Что она попросила вместе с машиной? Она хоть умеет водить такой автомобиль?

Муж пожал плечами.

– Полагаю, она снова захочет уроки вождения.

– У нее есть права.

– В прошлый раз права тоже были.

– Айрин, – взмолился он.

– Ты там пил? С ней? В Маунт-Эгертоне? Сосновые шишки, – кричала она. – У нас газовая плита.

– Я продавец.

– Ты оставил машину у нее? А как же регистрация и страховка? Она не подвезла тебя в Марш?

Что-то случилось. Все изменилось. Внезапно детям было пора в постель. Миссус выпроводила их вон, закрыла за собой дверь, снова открыла.

– Ты ублюдок, – сказала она. – Это она дала тебе сосновые шишки для камина? Ты должен был позвонить «Форду».

«Не лезь не в свое дело», – подумал я.