Азраил молча поглядел на всё увеличивающийся клубок, в котором сплелись великолепнейшие женские и мужские тела, ком страсти, источающий энергию такой силы, что и ему, бессмертному, стало не по себе. Затем вздохнул и медленно спустился по ступенькам, взмахнул рукой…

Просторная, освещенная ярким светом факелов комната была жарко натоплена. Посреди нее стоял крепкий дубовый стол, уставленный серебряными тарелками со всевозможной снедью, фруктами и старыми винами в золоченых кубках. В углу, в высоком, с резной затейливой решеткой камине весело трещали поленья. Шкура медведя, лежащая перед роскошным широким ложем с балдахином, застеленным расшитым золотом покрывалом с гербом посередине, придавала комнате особый, волнующий вид.

У камина стояла женщина потрясающей красоты. Густые волосы цвета ночи, серовато-синие, удивительной глубины глаза, мраморная кожа делали ее поистине небожительницей… Роскошное тело почти не скрывал тонкий, полупрозрачный наряд, сквозь который видны были нежная лебединая шея, великолепная высокая грудь, стройные бедра, длинные, идеальной формы ноги… Темный треугольник лона дополнял это полуфантастическое зрелище, способное каждого повергнуть в любовный шок.

Азраил усмехнулся женщине, та одарила его ослепительнейшей улыбкой.

– Долго… Я ждала долго, мой Ангел. – Женщина обняла приблизившегося Азраила. – Вы долго решали…

– Что поделать, такова моя участь, любовь моя. – Азраил нежно прильнул к губам женщины, руки его сжали округлые плечи, постепенно опускаясь ниже.

– Они уже занимаются этим? – Женщина игриво отстранилась, подошла к столу, взяла в руки два кубка, полных столетнего вина. – Выпьем… за любовь!

– Как скажешь, мое сокровище, – Азраил принял кубок. – За нее!

– И за союз двух бессмертных, – графиня Батори залпом осушила чашу…

Белый ворон

Германия, 1533 год

Дождь, ливший всю ночь, не утихал. По раскисшей окончательно дороге даже на лошади ехать оказалось трудно. Да и надобности особой не было – кто отправляется в путь в такое смутное время, к тому же здесь, в Штирии, после недавнего опустошительного мора, среди разгула разбойничьих шаек, голода и под угрозой надвигающейся войны?

Поэтому одинокий всадник, медленно ехавший верхом по превратившемуся в сплошное месиво тракту, был сущей диковиной.

Дорога, огибая жалкие лачуги полузаброшенной деревушки, вела к стоявшему на небольшом возвышении замку. Даже редкие дымки над несколькими убогими домишками не создавали впечатления, что там живут люди. Однако всадник, выбравшись на более твердую почву, все же догнал двоих плетущихся по грязи людей.

Крестьяне… Старик и юноша. Они с опаской глядели на седока – забрызганный грязью камзол, длинная шпага на поясе, кинжал. Шляпа с бывшим когда-то ярким и цветным, а теперь намокшим и выцветшим пером. Но половина лица скрыта платком… Дворянин, наверное… На разбойника не похож. Они нерешительно остановились, ожидая худого.

– Добрые селяне, я не причиню вам вреда! Есть ли в замке хозяева? – Всадник опустил платок. Мужчина был не стар, но и не молод. Бритое лицо, рыжеватые усы, синие глаза. Шрам на левой щеке свидетельствовал о том, что незнакомец побывал и в переделках. Говорил он чисто, однако в речи его улавливалось нечто чужеземное, так не говорили здесь, в лесной Штирии.

– Доброго пути, господин! – с опаской промолвил старший из крестьян. – Осмелюсь спросить, далеко ли держите путь? Тут у нас небезопасно, разбойники…

– Я направляюсь в замок Штейнгартен. Но по пути необходимо мне отдохнуть, и ночлег бы не помешал – дальнею была дорога… – Всадник устало провел ладонью по лицу. – К тому же непогода разыгралась.