– Да чё ты запыхтела? – с усмешкой, гнусавя, протянула Таня и манерно отмахнулась. – Сроду в лагерях всех пастой мажут. Никто не умер пока.

– Так это ты?

– Вот ещё! Чё я дура, что ли? Малолетка?

– Ну, и заткнись тогда.

– Сама заткнись, – буркнула Таня, взяла пакет с умывальными принадлежностями и, шаркая шлёпанцами, вышла.

– Вам теперь и румян не надо. Кто только вас с такими красными щеками на танцах пригласит, не зна-а-аю, – съехидничала Валя.

– Ты сама и намазала! Не зря в столовой угрожала! – выпалила Даша.

– Чей там го-о-олос из помойки? – протянула Валя. – Нужны вы мне.

– А ты чёт много выступаешь. Иди, куда шла, – цыкнула Надя и добавила: – Ну, девки, смотрите! Узна́ю – косы повыдергаю.

Рослую, крепкую Надю побаивались. Многие знали, что она занимается баскетболом, а потому – рука у неё тяжёлая.

Валя – тоже не из робких – брала весом. Но с Надей предпочитала не связываться. Вот и сейчас она с полотенцем на плече просто проплыла мимо, задрав нос.

Подруги вышли следом. Прохладный утренний воздух пах земляникой. Солнце играло с листвой – весело пробивалось, бликовало на водопроводных кранах, выстроившихся в шеренгу над длинным металлическим корытом умывальника.

Ледяная вода обожгла ладони и лицо, но сегодня это не раздражало мерзлячку Дашу. Её согревала мысль, что самые авторитетные девочки приняли в свою компанию. «И даже хорошо, что на их фоне я выгляжу бледненько – не конкурентка, – рассуждала она. – Возможно, потому и взяли».

Глава 8

На линейке Саша сунул Мише в руку сложенный клочок бумаги.

– Дашке передай, – шепнул он.

Тот перекинул следующему. Записка пошла по рукам. Но почтовая цепь прервалась, не доведя послание до адресата…

Председатель совета дружины объявил об окончании линейки. Отряды строем двинулись в столовую.

***

– От кого это тебе записочка, Даш? – спросила Женя, растапливая масло в горячей манной каше.

– Какая записочка? Ты о чём?

Женя остановила ложку у рта.

– У тебя секреты от нас? Та, которую всем отрядом передавали на линейке.

– Нет у меня никаких секретов. И записки никакой нет.

– Это точно Валька, – сказала Надя, звякнув пустым стаканом о край тарелки.

Из-за соседнего стола повернулся Саша.

– Что расшумелись, девчонки?

– Да у нас, кажется, паршивая овца завелась, – сквозь зубы процедила Надя. – Дашке записка не дошла.

– Ё-о-оперный театр… – только и смог протянуть Саша.

– Случайно, не знаешь, от кого?

– Случайно, знаю, но не скажу – я ж не баба трепаться.

***

После завтрака подруги устроились на скамейке в аллее, ведущей к павильону. Вскоре на дорожке появилась Валя. Она плыла животом вперёд, лениво переставляя ноги – довольная, раскрасневшаяся от дополнительно съеденных бутербродов, собранных у соседок по столу.

– Сидите, я сама с ней поговорю, – бросила Надя и шагнула, преграждая Вале дорогу.

– Чё какая разъярённая? – ничуть не смутившись, спросила та. – Плохо покормили, что ли?

– Договоришься! Отдай записку по-хорошему, а то узнаешь, какая я, когда разъярённая.

– У меня её нет.

Валя говорила медленно, также как недавно шла. В голосе сквозили вызывающие нотки.

– Тебя обыскивать, что ли? Я же знаю – это ты. И пастой девчонок мазала тоже ты.

– А если скажу, кто записку перехватил? – нехотя проговорила Валя.

Надя опешила.

– Врёшь?

– Скажу, и отвяжешься от меня навсегда, понятно?

– Отвяжусь-отвяжусь, давай резче!

– Вон носатая скачет, – Валя, кивнув в сторону, окликнула: – Эй, Нино, поди-к сюда.

– Что за сбор? – игриво поинтересовалась Нина, щурясь из-под козырька картонного корсета без макушки.

– Веселишься? – язвительно спросила Валя.

– А что ещё делать? Скоро на реку пойдём, здорово же!