А. ЦЛ.: В общем, понятно. Вот что еще я хотел уточнить. Как часто вы сами бывали в лагере? И что вы там делали?

К. Н.: Не очень часто. Ввиду того что на территории постоянно жили опытные сотрудники нашего Департамента, мелкие вопросы они решали самостоятельно. Мое же присутствие требовалось, например, при новой застройке или, допустим, по увольнению или найму новых специалистов. К кадровым моментам я всегда относился максимально серьезно. К тому же я ведь работал не только на спецобъект, но и на комитетские задачи.

А. ЦЛ.: И все же, когда вы бывали на объекте, замечали вы чрезмерно жестокое обращение с контингентом, зверства? Что вы можете сказать по поводу массовых убийств?

К. Н.: Еще раз повторяю – мне до сих пор непонятно, откуда взялась бредовая идея о массовом истреблении. Где улики, где тела? Мы что, через один небольшой крематорий пропустили сотни тысяч человек? У охраны даже оружия не было, кроме часовых на вышках. Как убивать? Голыми руками?

А. ЦЛ.: Да еще и полмиллиона.

К. Н.: Откуда они вообще взяли такую астрономическую цифру? Что за бред? Даже если с накопителями считать, даже если с комитетскими задержаниями, ну максимум тысяч сто. Максимум, да и того не было. Пропускная способность ограничена восьмьюдесятью пятью тысячами в самом худшем случае. Езжайте посмотрите, там все осталось! И прикиньте потом, сколько на объекте могло содержаться людей. Полмиллиона! В мире всего заключенных десять миллионов. И что, мы убили каждого двадцатого, вы это хотите сказать? Намеренно, умышленно взяли и уничтожили.

С. ДС.: Суд просит обвиняемого обходиться без эмоций. Отвечайте по существу.

А. ЦЛ.: Ваши показания вполне ясны. У меня будет последний вопрос. Почему вы пошли работать в «Вайзенштайн»?

К. Н.: Я вам отвечу так. Последние полгода человечество только и обсуждает данный процесс. Мусолит любую информацию о нас, считая главнейшими преступниками. А знаете почему? Да потому, что других не осталось. Мы, пусть хотя бы на время, но выполнили свою миссию. Земля вздохнула свободнее. И раз ценой назначена моя жизнь, ну что ж… Вины за мной нет, видит Бог, перед ним я чист. Так и запишите.

– Прости меня, Отче, ибо согрешил. Так, кажется, надо начинать исповедь? Раньше я исповедовался только два или три раза, поэтому… Можно просто говорить, да? Сложная ситуация. Даже не знаю с чего начать. Любыми словами можно, да? В общем… Ладно, если не сейчас, то, похоже, уже никогда.

Я работаю в третьем блоке. Начинал с первого, потом был второй и вот сейчас третий. Думал, ну чего там такого может быть. Тем более что работы меньше и зарплата больше. А у меня семья – жена, сын и дочь. Кто их будет кормить?

Раньше работал на автозаводе в сборочном цеху. Не бог весть что, но лучше, чем ничего. Тогда, да и сейчас, с работой тут у нас не ахти, а если ты из области, то, считай, вообще кранты. Так вот. Пахал себе, пахал. Брат у меня там же работал, Женька. Вместе на работу, вместе домой.

А он немножко такой был, как сказать… Разгильдяй, что ли. Выпить мог, покурить. Компания странная, пацаны какие-то, гопники, короче. И вот однажды случилось в их тусовке что-то. Ограбили кого-то они, значит. Телефон украли, деньги, чуть не убили мужика. Их за шкварник и в ментовку. Все в отказ, козлы. Ой, простите. Уроды, одним словом.

Мурыжили их всю ночь, и то ли у них заранее план такой был, то ли там уже сговорились. Короче, показали все на Женьку. Типа он главарь банды, их заставил и сам участвовал. И все остальные свои эпизоды на него спихнули. Прямо с работы, с конвейера его выдернули в отделение.