Начало стремительно смеркаться. Лилит прекратила двигаться, распахнула глаза и перевела взгляд с чародейки на Вараца.

– Ну, чего молчим? Умер кто? – спросила она весело, садясь и скрещивая перед собой ноги.

– Так ты же сказала…

– А, то есть теперь ты решила меня послушать?

– Да хватит тебе! – с досадой ответила чародейка и понизила голос: – Сказала, что за тобой слежка, а на следующий день пропала! Что я должна была думать?!

– Согласна. Некрасиво вышло, – кивнула Лилит. – Какая жуткая дурь мне в голову стукнула: работать вместо того, чтобы тебя нянчить!

Дарири гневно поджала губы и отвернулась от нее.

Лилит посмотрела на Вараца оценивающе.

– Ты чародей? Какая школа? – спросила она.

– Скромный материализатор, к вашим услугам, – склонил голову Варац.

Лилит поморщилась чуть разочарованно.

– Дерево?

Варац пренебрежительно фыркнул.

– Ни в жизни. Металлы и сплавы.

Лилит кивнула и откинула голову назад.

– Тихо, – сказала она. – Помолчите.

Телега затряслась чуть сильнее. Вокруг заплясали расплывчатые силуэты факелов. Они приближались к стоянке.

Их по очереди отстегнули. Лилит грубо стряхнула руку охотника, взявшего ее под локоть.

– Не приставайте к даме, кирье! – насмешливо сказал ему Варац, спрыгивая на землю. – Поверьте моему опыту: это никогда хорошо не кончается.

Кони ели зерно из мешков, фыркая и обмахиваясь хвостами. Лилит принюхивалась к воздуху, невзначай вертя головой. Ее тело просыпалось от длительного сна, и к ней постепенно возвращалась острота чувств: слух, зрение, обоняние… И поистине волчий голод.

– Ты почти не похудела, – сказала она Дарири, когда им перевязали руки и усадили возле большого пня, по обыкновению чуть поодаль ото всех.

– Изумительное хамство! – рассмеялся Варац.

– Я к тому, – Лилит легла на землю, припав к ней ухом. – Что кормят сносно. Тихо. Не шуршите.

Через какое-то время она вернулась в сидячее положение и снова принюхалась, морща нос.

– Дорогуша, я заинтригован и несколько смущен твоими собачьими повадками, – заметил чародей.

– Смущайся на здоровье, – ответила Лилит. – Только не мешай.

– Можешь хотя бы объяснить, что ты делаешь? – спросила Дарири, поглядывая на собравшихся у костра охотников, занятых свежеванием зайцев.

– Чем мне заниматься: вытаскивать нас или отвечать на ваши идиотские вопросы? Если я говорю заткнуться – вы затыкаетесь. Говорю думать о бабочках – думаете о бабочках. Говорю свистеть и прыгать на одной ноге – приступаете мгновенно, как в священном войске. Или у кого-то из вас есть грандиозный план побега, спрятанный в том, что вы называете башкой, уважаемые чародеи?

– Ну ты и сука, Лилит! – сказала Дарири с возмущенной укоризной. – Выбралась с того света, и нет бы слово сказать, давай сразу носом землю рыть! У тебя, зараза, совесть есть?

Вместо ответа Лилит молча поднялась на ноги и неторопливо отошла шагов на десять. Она уселась к чародеям спиной, а Дарири перевела на Вараца взгляд, полный праведного негодования.

– Видишь как, дорогуша, – Варац оперся локтем об пень. – А ты себе всю тамису места не находила. Небось, ожидала слез и объятий?

– Зараза долговязая… – пробормотала Дарири. Она сдула со лба прядь и тряхнула головой, после чего повернулась к Варацу. – Не ожидала. Она не любит обниматься.

– А, одинокий и колючий типаж, – кивнул Варац удовлетворенно. – Это хорошо. Такие, как правило, знают что делают. Хоть и не размениваются на любезности.

– Это я тебе и так могла сказать, – фыркнула чародейка, отбрасывая назад рыжие космы. – Если ей дадут заказ найти единственного в лесу опарыша, она год на пузе будет ползать, в грунт зароется с головой, если потребуется. Ей бы в практику это усердие, да она слышать ничего о чарах не хочет.