– Вы, наверное, новенький? – услышал вдруг Авистэй чей-то голос. Он опустил голову и увидел стоящего перед ним человечка в бледно-розовом костюме и жёлтой рубашке. Тот широко улыбался, готовый в любую секунду выложить незнакомцу всё, что знал.

– Да, – ответил Авистэй. – Мой кубик сейчас должны установить на 3-ем Лучевом проспекте.

– О! Это замечательное место! Там рядом делают большой парк для отдыха. Вам повезло! Кстати, меня зовут Джи́лфот! А вас?

– Авистэй.

– Чем собираетесь заняться, Авистэй?

– Сначала я приду домой и немного отдохну.

– А потом?

– Об этом я пока не думал.

– Вот что, Авистэй, я занимаюсь укладкой дорожного полотна и приглашаю вас завтра на экскурсию. Посмотрите, как мы работаем – вдруг понравится? Работа очень интересная и уважаемая! Уже через месяц вы сможете сменить свой пятый этаж на четвёртый. Мы начинаем в шесть утра, пока солнце не такое жаркое. Надумаете – найдёте меня возле парка. Мы туда дорогу тянем. До встречи, Авистэй! – сказал на прощание Джи́лфот и исчез в толпе так же внезапно, как и появился.

– Извините, вы, наверное, новенький? – снова услышал Авистэй позади себя. На этот раз человечек представился Му́ббом и пригласил Авистэя на экскурсию в лабораторию по изучению полезных ископаемых.

Затем Авистэй получил приглашение посетить Дом помощи, Библиотеку, Механический завод и Научный центр. Возможно, предложений могло быть и больше, если бы Авистэй наконец не сообразил, чем он так привлекает к себе внимание. Дело в том, что любой новичок в Ватмании всегда смотрит по сторонам, вверх, часто останавливается, чтобы рассмотреть что-либо, но главное – он продолжает держать свой зонтик над головой раскрытым, даже находясь в тени домов.

Вот эта особенность и выдаёт в человечке новичка. Ватманцы же автоматически раскрывают свои зонты, попав в лучи солнца, и так же быстро закрывают их, оказавшись в тени. Немного привыкнув к обстановке и не желая больше ни с кем знакомиться, Авистэй закрыл свой зонт и, как ни в чём не бывало, уставился взглядом прямо перед собой. Только теперь он смог спокойно слиться с толпой. Авистэй краем глаза даже успел заметить, как двое человечков, направившихся было к нему, вдруг резко изменили свой маршрут. Лишь однажды Авистэй позволил себе спросить у незнакомца, как побыстрее добраться до нужного места. Пришлось свернуть с 3-го Лучевого проспекта на 7-ю Круговую улицу, пройти под аркой мимо больших камней – и вот уже Авистэй оказался с задней стороны пока ещё четырёхэтажного дома с номером 13. Вернее, на доме недавно начали возводить пятый этаж и несколько новеньких кубиков сияли своей белизной на фоне уже чуть пожелтевших нижних этажей. На крышу дома по воздуху тянулись две толстых нити, крепившиеся к какому-то ажурному приспособлению с крутящейся штукой наверху. С обратной стороны дома находились три лестницы, ведущие на этажи. Они соединялись между собой длинными проходными балконами. Все этажи и квартиры были пронумерованы.

Во дворе Авистэй заметил несколько зелёных бумажных деревьев. Они были очень похожи на те, какие Авистэй уже видел раньше. Но вот где и когда? И вдруг Авистэй почувствовал где-то внутри лёгкое волнение, словно ветерок качнул невидимую паутинку. Она трепетала на тонких нитях, готовая сорваться в любой момент. И тут же в его голове, словно обрывки картин, замелькали зелёные, шумящие леса. Откуда эти чудесные видения? Почему так комфортно сразу становилось на душе? Вполне возможно, что и остальные жители прекрасного города испытывали похожие чувства. Но разве мог Авистэй тогда знать, что бумагу делают из целлюлозы, а ту, в свою очередь, из древесины! По сути, в теле каждого ватманца жила душа деревьев и именно она побуждала человечков украшать различными древоподобными копиями каменистую поверхность Ватмании. Это была своего рода память бумаги о прошлой жизни на планете Земля! Ватмания хранила множество тайн, в том числе и самую главную – своё происхождение. Однако природные условия, созданные каким-то неведомым Высшим Разумом, не позволяли существовать здесь живым организмам. Воздух практически не содержал кислорода, а то, что было похоже на воду, являлось лишь жидкостью, в которой никогда не могла бы зародиться жизнь.