Шапочка зашевелилась, и я нырнула под стол. Ну, раз так, можно переобуться. Пока копалась со шнурками от конверсов и тимберлендов (настоящих, неделю назад из Америки прибыли!), немного остыла. И по старой детской привычке биться затылком обо все полки что есть силы въехала головой в собственный стол.

– Оу-оу, тише! – я высунула из-под стола теперь уже багровое лицо и ощутила себя Бриджит Джонс. Не только такой же глупой, но и такой же толстой и морщинистой. Как во второй части. Когда вообще неясно, за что там стулья ломают Хью Грант и Колин Фёрт. Конечно, надо мной возвышался Влад, и на лице его играла добрая мягкая улыбка.

– Знаешь, даже отшутиться не получится, – потёрла я затылок и вдруг поняла, что стало легко. Кажется, я настолько облажалась, что дальше смысла корчить из себя английскую королеву бессмысленно. То есть совсем бессмысленно.

– Серьёзно, не сильно ушиблась? – Он присел на корточки, и его жёлтые очки-авиаторы с защитным напылением от компьютерного излучения оказались прямо напротив моих глаз. Сердце застучало в висках.

– Бывало хуже, – прошептала я.

Влад протянул мне руку и встал, помогая подняться:

– Ну, если бывало хуже, придётся тебя сопроводить хотя бы до метро. Знаешь сколько кирпичных зданий по дороге? А с такой везучестью…

Я улыбалась, отвернувшись и закопавшись лицом почти в самую сумку. Место удара пульсировало приятным теплом, словно нимб.

Мы брели по пустым стеклянным коридорам, словно по безлюдному хрустальному дворцу. Шаги гулко отскакивали от пола. Не давая паузе шанса повиснуть, я без остановки что-то лепетала. Влад был учтив и тоже болтал – о том, что скоро поедет с друзьями в Новую Зеландию кататься на сёрфе, что они уже три дня бьются над дизайном промо-страницы, которую мы «наштурмовали» в прошлую пятницу. Приблизившись к служебному выходу, мы начали рыться в сумках – он в поисках вейпа, я – сигарет. Значит, постоим, «подышим». Можно будет смотреть вдаль и задумчиво молчать.

Темнело, откуда-то тянуло гарью – таким приятным детским запахом, который всегда напоминает деревню даже тем, кто в деревне никогда не жил. А может, жил, как я, в маленьком городе, где непонятно, в какой момент город переходит в пригород. Но именно этот запах гари вперемешку со свежим или влажным воздухом сразу переносит в пасторальные пейзажи, где ты как будто бы и провёл детство. Или самые счастливые, далёкие и невозвратимые минуты жизни.

Мы присоединили к этому дымку свои – бумажно-сигаретный и сладкий пар, который и не дым вовсе.

– Весна, – сказала я и закусила губу. Трудно придумать что-нибудь более банальное.

– В моих краях такая погода – уже почти жара, – улыбнулся Влад.

– Ты же из Тагила? – зацепилась за новую тему я. Тема была отличная, можно сколько угодно её развивать, задавать вопросы (а, значит, шансы ляпнуть глупость сведены к минимуму), в итоге узнать побольше о человеке и вытянуть какую-нибудь сентиментальность. Которой потом можно ещё и удачно воспользоваться. Супер.

– Не совсем. Из городка под Тагилом. Даже, можно сказать, селения. Пять улиц, школа и два садика. И метеостанция, где все жители работают. Ну, если не в магазине, школе или саду.

– Скучаешь по дому?

– Ну… Иногда. Но что бы я там делал? Метеорологом никогда быть не хотел. В магазин тоже не тянуло.

– С детства рисуешь? – интересно, не утомил ли его этот допрос… Влад кивнул, выпустил в небо облако белого пара:

– Сколько себя помню. Начиная со стен в квартире. Однажды родители ушли к соседям и оставили меня с бабкой, а та уснула. Приходят, а стены чуть не до потолка расписаны! Сам не представляю, как я смог так высоко забраться! Наверное, стулья подставлял… Бабке влетело, конечно, а мне с рук сошло. Папа очень смеялся.