Если говорить предельно откровенно, а по-иному нет смысла, то в театральной студии он ничем особенным не выделялся. Не скажу, что его ставили на третьи или четвертые роли. Мудрые педагоги не допускали никакой уравниловки, но и ущербным никто из студийцев себя не считал. В этом тоже заключалась особая аура студии. Однако объективно получалось так, что, скажем, Володю Земляникина в спектаклях задействовали чаще, и в целом он выступал с большим успехом. Некоторое время Вася даже находился в тени друга, поскольку заикался и долго не мог избавиться от злосчастного украинского фрикативного «г». Но не нами сказано, что терпение и труд все перетрут. Вася поставил перед собой цель избавиться от «гекания» и даже маме родной не давал спуску. Он просил ее, даже требовал общаться с ним только по-русски. Она улыбалась и приговаривала, ничего, мол, сынок, полюбят тебя и такого. Никто и никогда так не верил в счастливую звезду Василия, как его родная мама.

Все почести этого мира не стоят одного хорошего друга.

Ф. Вольтер

Как я уже говорил, с другом моему герою откровенно повезло. Вася и Володя были самыми обыкновенными московскими подростками, похожими друг на друга во многом, даже в том, что оба заикались, но все же разными. В отличие от Герцена и Огарева, они не давали совместной клятвы, глядя с Воробьевых гор на любимый город, однако пронесли свою дружбу через долгую жизнь, ничем не омрачили детских мечтаний и устремлений.

В их непростых отношениях случалось всякое. Они вздорили, мирились, опять ругались. Не было только предательства. Это, дорогой мой читатель, была образцовая мужская дружба настоящих людей. И потому я с особым удовольствием расскажу здесь о цельном человеке, актере театра и кино, заслуженном артисте России Владимире Михайловиче Земляникине.

Тоже москвич. На год старше Ланового. Пережил первые бомбежки Москвы.

«Все помню. Бомбежки помню. Как тащили меня в бомбоубежище, помню. Потом я заикался. Видимо, так эмоционально воспринял зловещие те налеты на Москву. Уже в эвакуации меня водили к какой-то бабке. И чего-то она там сливала. То ли, какой-то воск, то ли что иное. Молитвы надо мной читала. Давно все это было, а вот помню. Отец мой работал на ЗИСе. Очень боялся, что из меня бандит вырастет. И не без оснований. Я шкодливым пацаном рос. Но на счастье мое мы с Васей Лановым записались в театральную студию, и уже нам было с ним не до глупых проказ. Вместе мы сыграли главные роли в спектакле «Аттестат зрелости». За эту работу получили первую премию на Всесоюзном конкурсе художественной самодеятельности. Вася все деньги отдал матери, а я купил себе коньки и шарф».

После такого успеха решение поступать в театральное училище для Владимира было вполне естественным. В пятьдесят первом году он подал документы сразу в Школу-студию МХАТ, Щепкинское и Щукинское училища. Еще и в строительный институт. Так, на всякий случай.

Он попал в Щукинское училище, окончил его в 1956 году. Мамы к тому времени не стало, она не дожила и до пятидесяти. Так что на дипломный спектакль пришел только отец. Сын его играл такого подленького пацана со скверным характером.

Батя сказал, что роль плохая, но сыграна хорошо, и добавил:

«Вот теперь я за тебя спокоен. Не пропадешь».

По окончании училища Земляникин пробовался в Театр Советской армии. Он вроде и приглянулся там, но в итоге оказался в театре-студии киноактера. Снялся в мелодраме Василия Левина «Повесть о первой любви». Потом была картина «Дом, в котором я живу», вышедшая на экраны в 1957 году. На международном кинофестивале в Брюсселе она получила один из главных призов – Премию Генерального комиссариата ООН. В нем впервые снялась Жанна Болотова.