- И всё? – не утерпела я.

- Пожалуй… - он чуть нахмурился, припоминая. – Да, пожалуй, всё. А было ещё что-то?

- А черного лебедя не видели?

Он приподнял удивленно брови и отрицательно покачал головой:

- Были черные лебеди? Может, я их просто не заметил?

Не сработало. Он не видел черную птицу. Сейчас я была уже не так уверена, что её видела я.

- Может, - проворчала я. – Ладно, извините, - я пошла к выходу, но декан окликнул меня.

- Василиса, - позвал он, и я остановилась. - Если я правильно понимаю, это была не самовольная иллюзия, а специально созданная?

- Да, - сказала я делано небрежно. – Наконец-то осилила.

- Я очень рад, - он спрыгнул со стола и взъерошил пятерней светлые кудри. – Только я бы рекомендовал вам в следующий раз при создании иллюзии надеть кокошник. В «Иве» вряд ли кто-то способен проникнуть в ваше сознание через иллюзию – если только Кош Невмертич или Барбара Збыславовна. Но рисковать не надо. Выступление на смотре школ было впечатляющим – мы все там обалдели, - он засмеялся, но тут же стал серьезным. – Вот только Кошу Невмертичу пришлось приложить огромные усилия, чтобы защитить вас от возможного вмешательства. Ему пришлось долго восстанавливаться в это лето.

- Восстанавливаться? – насторожилась я, сразу забыв о приблудном черном лебеде.

- Было потрачено много жизненных сил. Слишком много. Поэтому еще раз попрошу вас не быть такой безрассудной. Вам ведь не нужны чужие тараканы? – он лукаво улыбнулся. – Хватит и своих.

- Очень смешно, - сказала я досадливо.

- Да, как бы, не очень, - сказал он мне уже вслед.

 Про жизненные силы они мне все уши прожужжали, но я решила расспросить об этом Анчуткина – вдруг узнаю что-то новенькое.

Когда он в очередной обеденный перерыв потащил меня в лабораторию, хвалиться петерситом, я поинтересовалась, глядя, как Анчуткин осторожно выкладывает на мраморную столешницу синие камешки:

- Почему волшебники так боятся выказывать эмоции? И при чем тут мои эмоции и мои силы?

Бориска долго и нудно рассказывал, как важно жить в спокойствии и душевном равновесии, потому что силы, которые поддерживают волшебную и человеческую сущности, восполняются очень медленно. Поэтому первый закон волшебников – поменьше эмоций, поменьше душевных тревог.

Я слушала его с недоверием, потому что после всех чудес, что я устраивала с психу – у меня не было никакой отключки волшебных сил. Я даже слабости почти не чувствовала. Не считая головной боли с похмелья. Наоборот, когда у меня зашкаливали эмоции я смогла поджечь «Лексус» Коша Невмертича, и превратилась в Жар-птицу…

Наверное, врут господа-волшебники. Явно что-то недоговаривают.

- Ты не злись, - посоветовал Анчуткин, когда мы, пообедав, отправились на ленты. – Как начинаешь злиться – считай до ста, а потом в обратном порядке. Мне всегда помогает успокоиться.

Трудно было представить, чтобы Анчуткин на кого-то злился, да еще столько времени, чтобы считать до ста.

- Ага, обязательно, - язвительно сказала я, сбегая по ступенькам на второй этаж.

- Василиса, подожди меня! – позвал Анчуткин, но я уже остановилась, и он с разбегу врезался в меня сзади.

В конце коридора стоял Кош Невмертич. В строгом сером костюме, волосы уложены прядочка к прядочке – как у модельной красотки. Ректор разговаривал с Кариной Вольпиной – что-то говорил ей, сверля взглядом, а она кивала, прищуривая блестящие синие глаза и кокетливо накручивая локон на палец.

- Можете идти, - услышала я голос Коша Невмертича.

- Да, господин Невмертич, - сладко промяукала Вольпина и пошла по коридору в нашу сторону.

Я не успела спрятаться за угол, потому что Анчуткин напирал сзади, и Вольпина нас заметила.