Раздался смех Рамила Адашева. Я его не видел – он стоял позади меня, но слышал, как Рамил живо обсуждал с произошедшее с княгиней.

- Двадцать второе на твое счастье воскресенье, - вытирая кровь с губ, высчитал граф Сухров. - Так что через три – двадцать третьего. И ни днем позже!

К нам уже подошло трое полицейских: корнет с двумя крошечными молниями на синем погоне и два приказных с тяжелыми, многозарядными пистолетами.

- Что у вас происходило, господа нехорошие? – негромко, но едко полюбопытствовал корнет. Глядя на меня, он не без оснований полагал, что именно я – главная причина разбитой физиономии Сухрова.

- Да ничего собственно. Размялись немного, - ответил я, поглядывая на Сухрова. Сейчас очень многое зависело от того, что скажет Еграм: не выкатит ли мне какие-либо претензии при стражах порядка.

- Я – княгиня Ковалевская, - вступила в разговор Ольга, небрежно показав золотой жетон. – Думаю, господа полицейские, ваше важное внимание здесь будет лишним. Мальчики просто тренируются. Они – наши воины, защитники. Им скоро в военную академию поступать, вот пробуют силы.

- Жетон, быстро, - бросил Сухров Лужину, и тот побежал к перевернутым ящикам, где лежат вещи графа. Сам же Еграм, повернувшись к корнету, подтвердил слова княгини: - Да, ничего. Нормально все. Показывали друг другу боевые приемы. Вот я неудачно упал. Можете дальше лететь по своим делам.

- Ясно, дворянство развлекается. Все-таки сначала все без исключения должны подтвердить личности, - поглядывая на Ковалевскую с явным мужским любопытством, полицейский смягчился.

- Барон Адашев, - Рамил блеснул родовым жетоном, достав из нагрудного кармана.

- Виконт Павел Адамов, - представился приятель Сухрова, звякнув цепочкой с бронзовым медальном.

Следом, недовольно ворча, представился Подамский.

Я хотел было сходить за своей одеждой и тоже явить жетон, но Айлин – быстрая и догадливая, уже подбежала ко мне с ним. Даже рубашку принесла.

- Граф Елецкий Александр Петрович, - сказал я, показав медальон и принялся надевать рубашку – было прохладно даже для конца апреля.

- А вы, сударыня, кем будете, - цепкий взгляд корнета остановился на Синицыной.

Повисла неловкая, короткая к счастью пауза. И я сказал, не давая Айлин заговорить первой:

- Она моя жена, Айлин, - обнял ее и, памятуя о том, что по кодексу чести дворянин не должен лгать, добавил едва слышным шепотом: - Скоро ей станет.

Теперь пауза стала долгой. Айлин, подняв голову, изумленно смотрела на меня. Сухров усмехнулся, кривя красные от крови губы. Ковалевская прикрыла рот ладошкой и отвернулась.

- Вам, ваше сиятельство, точно не нужна никакая помощь? Может, желаете что-то заявить? – обратился полицейский корнет к графу Сухрову.

- Нет, - холодно отозвался он и направился к перевернутым ящикам.

Как-то так вышло, что Лужин выпал из внимания полицейских – а его семья не входила в число дворянских родов. Парню немного повело. Стражи порядка направились к летающей машине, никого и не прихватив с собой.

Полицейские отошли достаточно далеко, и Ковалевская больше не сдерживала смех:

- Боги! Что происходит?! Надо же, она - жена графа Елецкого! Завтра весь класс будет валяться от хохота!

- Спасибо тебе, Саш, - Айлин обняла меня и поцеловала в губы и осторожно, пальчиком коснулась щеки: - У тебя снова синяк. Наверное, очень большой будет. И вот еще две ссадины.

- Оль, а что здесь такого смешного? – накинув сюртук, я тоже потрогал щеку, поморщившись от боли. – Разве так не стоило немного соврать, чтобы спасти мою лучшую подругу от неприятного путешествия в участок? Может быть я действительно женюсь на Айлин.