В этот момент у меня появилась надежда, что не все потеряно. Я же знала, что Грэг, так же, как и моя мама, мечтает, чтобы я наладила отношения с Марком, ведь из-за такого надуманного конфликта, у всей моей семьи появились совсем ненадуманные проблемы. И у Грэга, пусть не в таких масштабах, как у Элизабет, чью газету спонсируют Ларсены, как у госслужащего, они тоже имеются. Но он не позволяет себе приказывать мне, что делать, как бы несладко ему не приходилось. За это я его и уважаю.

– Ой. Нет, нет, нет, нет! – Грэг, выставил руки, пытаясь отгородится от топающего к нему через скомканный плед Васата. – Мне не нужна шерсть на моем смокинге, милый лохматый зверь.

– Васат, ко мне. – позвала я и раскрыла для него объятия.

Пес, подпрыгивая, понесся в обратном направлении и, взгромоздившись ко мне на руки, попытался лизнуть меня прямо в глаз.

– Спасибо. – усмехнувшись, пробурчал отчим.

– Это я должна тебя благодарить…

Грэг ласково кивнул, поджав губы, и стал смотреть в окно на противную клубящуюся на улице морось. А я безуспешно пыталась успокоить Васата, на которого напал игривый и безудержный прилив собачьей нежности.

Следующие несколько дней стали для меня самым сложным испытанием, потому что проблемы валились со всех сторон разом. И что с этим делать, я не имела никакого понятия.

Во-первых, мое моральное состояние оставляло желать лучшего. По нескольку раз за час я меняла свое мнение, относительно того решения, что приняла на счет ужина. То я считала, что поступила правильно и хвалила себя за выдержку, то проклинала все вокруг, из-за того, что была такой дурой. И все бы ничего, только все это происходила где-то глубоко внутри меня. Я так устала радоваться или плакать, что если просто наблюдать за мной со стороны, то можно смело заявить, что я не чувствую ничего. Что я овощ. И это было бы замечательно, но к огромному сожалению это не так. Я все чувствую, но не могу собраться с силами, чтобы выразить это. Мне больно показывать свои эмоции. Я устала от них. Так же, как и все окружающие…

Во-вторых, ноутбук сломался. Мой любимый, замечательный ноутбук просто перестал функционировать на следующее утро. Даже не включался. Конечно, большая часть информации, что была на нем, также закинута в облачное хранилище, но пару папок со своим творчеством, которые я не хотела светить во всемирной паутине я все-таки потеряла. Насколько мне позволяли судить мои технические знания, после маминого удара разлетелся жёсткий диск – в этом была проблема. И я бы отнесла его в мастерскую, ведь наконец-то (что было очень необычно для нашего региона) установилась довольно-таки теплая погода, да и город был красиво украшен и заполнен ярмарками после праздника расторжения унии со Швецией. Но вместо этого я валялась в постели и не выпускала из рук телефон поочерёдно обновляя ленты во всех соц.сетях, что у меня были. И на это была следующая причина:

Я притворялась больной, чтоб мама поменьше выносила мне мозг. С момента своего возвращения с ужина с Ларсенами (на котором, по словам мамы, к моему великому удивлению, Марк все-таки появился) она не упустила ни единой возможности напомнить мне о моем скверном характере и запоздалом развитии, и я через силу старалась ей не отвечать, чувствуя свою вину… Нет, не за то, что не пошла с ними. А за то, что из-за меня пострадала машина Грэга.

Я не знала, что говорят обо мне в городе сейчас, но похоже виток слухов вышел на новый уровень. И новая волна обсуждения привела к тому, что на машину моего отчима вылили банку фиолетовой краски и каллиграфично вывели «воспитывай свою гребаную дочь». И, естественно, такое событие тоже не вызывало у меня особого желания одной выходить на улицу, или даже с мамой или Грэгом, чтоб только больше навлекать на них беду. Так что ремонт ноута подождет.