— Да уж, повезло как утопленникам, — нахмурился Торд. — И зверей взаперти держать нельзя, и девчонку пугать не стоит. Ты же ей не рассказал — кто мы?

— Нет пока, — Хар вновь нахмурился, обдумывая задачку. — Сказал лишь, что мы — братья, и что бояться ей нечего. Она ведь не очень приветливая оттого, что обижали её в деревне…

К тому моменту, как сменились гребцы на вёслах, Торд и Бьёрн уже знали столько же, сколько и Хар, за исключением одной мелочи, которую он унюхал, но умолчал.

Братья ещё долго разговаривали, посматривая на Дару, вновь устроившуюся у борта и разглядывающую закат. Погода им благоволила, и если так пойдёт и дальше, то через четыре дня должен будет показаться их остров.

— Дара, — Хар постарался позвать негромко, но девушка всё равно вздрогнула, но скорее всё же от неожиданности. — Спать идём. Поздно уже. Будешь спать со мной. Холодно для тебя.

— Да я… — Дара замялась и поплотнее запахнула длинную жилетку на меху. Чем дальше они плыли, тем холоднее становилось.

— Не бойся, — Хар поддался мимолётному желанию и погладил Дару по голове. — Учуял уже, что сейчас тебе нельзя быть с мужчиной. Подождём. Но потом надо будет связь нашу закрепить. Иначе, если не помечу, что ты — моя, тебе прохода давать не будут. Не дрожи, здесь, на драккаре, все знают, что ты — моя. А вот как в клан вернёмся…

— Что значит — пометишь? — казалось ещё меньше стать уже невозможно, но Дара съёжилась, и ей это прекрасно удалось. Нахохлившаяся, испуганная птичка.

— В самом конце первой близости, мы ставим на плече, ближе к шее, метку — укус. Боли ты почти не почувствуешь. Не бойся. И заживёт она быстро, только шрам останется, но красивый. А ещё у тебя запах изменится, так что любой в клане будет чувствовать, что ты моя женщина, моя жена. Тогда никто к тебе приставать не посмеет.

— А я сейчас что, плохо пахну? — взгляд Дары был искренне-непонимающим. — Я вообще не чувствую, что как-то пахну.

— Ты очень даже пахнешь. Приятно и невинно, — тихо ответил Хар, с удовольствием втягивая пахнущий Дарой воздух. — Но ты — моя женщина, потому в твоём запахе должен и мой присутствовать.

— И что, у всех… викингов такие чувствительные носы? — Дара уже и забыла, что чего-то боялась: спина выпрямилась, худенькие плечи расправились, а в глазах плескалось любопытство.

— Насчёт всех — не знаю, — Хар хитро улыбнулся, радуясь тому, что Дара перестала зажиматься и открыто любопытничает. — Но наш клан, и ещё пара, с соседних к нам островов — точно такие же.

— А научиться этому можно? — взгляд Дары горел надеждой, и Хару так не хотелось её разочаровывать. Но он пообещал говорить ей только правду и отступать от своих слов не собирался.

— Нет, Дара, скорее всего это невозможно.

— А вы как же научились? — прищуренный в подозрительности взгляд развеселил Харольда настолько, что он громко рассмеялся.

— Дара, птичка моя, мы такими родились, — отсмеявшись, ответил Хар. — Можно сказать — это наш дар. Мы — оборотни, оттого и нос у нас такой чувствительный. Даже эмоции для нас пахнут. И видим мы иногда немного иначе, — Харольд изо всех сил старался увести интерес Дары в подробности, но пока умолчать о том, в каких зверей обращаются жители их клана. Но следующий вопрос просто выбил у него корму из-под ног.

— Это странно, но ладно, — кивнула на его пояснения Дара. И тут же, без остановки спросила:

— Хар, а близость — это что?