После сборов и построения войско Фалестриды двинулось в бой. Оставшиеся амазонки провожали их взглядом, а Кима стояла впереди и махала в воздухе своим деревянным мечом, восклицая: «Покажите им там! Ура-а-а! За победой!»

***

Кочевники рассредоточились вдоль дороги, также преградив поле и выход из леса. Им не удалось перехватить всадницу Мирину, из-за чего они понимали, что к амазонкам скоро придёт подкрепление. Данная ситуация вызвала смятение в рядах бойцов, которые изначально были настроены на лёгкую и не особо защищённую добычу. Стоящий за деревянным оцеплением дороги молодой боец по имени Фабий раздражённо сообщил своим собратьям:

– Я вам не нанимался с дикими женщинами сражаться! Они были рождены, чтобы калечить и убивать мужчин! – он трясущимися руками достал из-за пояса фляжку с настойкой и сделал несколько глотков. – Эти безгрудые перебьют нас как зайцев на охоте!

Фабий сделал ещё несколько глотков, а затем присел на одну из стоящих рядом бочек, убрав свой кинжал в ножны. Вождь их племени, Сервий, услышав речь парня, подошёл к нему:

– Не нужно мне здесь страх наводить! Нам необходимы их вооружение и еда! А эти уставшие после дороги безгрудые сейчас слабы настолько, что ты один сможешь положить половину их тяжёлой конницы! Вот увидишь, они падут от своей слепой уверенности в победе! Вернись обратно на позицию и прекрати пить!

К Сервию подошли двое других парней, один из которых холодно заметил:

– Как бы мы сами не пали от своей слепой уверенности… Фабий прав – на любого дикого и не знающего страха воина найдётся тот, кто снесёт его голову одним ударом меча, не думая ни о страхе, ни о своей силе. А эти амазонки – самые бездумные воины, о которых я когда-либо слышал! И даже если мы выстоим против ослабевших в дороге женщин, то что нам делать против их подкрепления? – он присел на одну из бочек. – Давайте и дальше грабить фермы и пастбища, ведь к чему нам открытый бой с теми, у кого первое сказанное слово было не «мама», а «война»?

Окружающие их воины одобрительно закивали головой, демонстративно убирая свои мечи в ножны и закидывая луки на плечи. Сервий осмотрел их, понимая, что с таким боевым духом его племя не то что не победит, а вообще не вступит в бой. Он поднял свою руку вверх, призывая к вниманию, но в этот момент среди его бойцов началось волнение. Они со страхом озирались то вперёд на дорогу, то назад, где находились земли Ипполиты.

С двух сторон на них мчались вооружённые конницы, с одной – сотня всадниц во главе с Фалестридой, с другой – пятьсот воительниц Ипполиты. С обеих сторон были слышны боевые выкрики, а девушки размахивали копьями и мечами, показывая свою агрессию и ненависть к врагу. Кочевники начали разбегаться в тот момент, когда оба племени выпустили в них стрелы. Поражённые ими бойцы падали на землю, а выжившие пытались добраться до леса, планируя там пережить атаку, однако их настигали всадницы, пронзая их тела копьями и мечами. Единственным, кто из кочевников оставался на месте и пытался сражаться, был Сервий, однако его быстро сбили с ног, а затем окружили и взяли в плен.

На Фемискиру опустилась ночь. Весь огромный город амазонок освещали яркие факелы на улицах и зажжённые свечи в домах – в эту ночь никто не спал, празднуя слияние двух племён. На центральной площади были народные гуляния, в столовых был подан праздничный ужин, а во дворце Ипполиты торжественно приветствовали Фалестриду и её приближённых.

Три сестры стояли перед Фалестридой, Кимой, Профоей, Мириной, Ксанфой и Гарпой в окружении почётного караула, который замер в поклоне. Ипполита подняла свою правую руку ладонью вперёд и улыбнулась Фалестриде: