Рита сидела у окна и ждала, когда же, наконец, кто-нибудь придёт. Время тянулось невыносимо долго. Нет ничего хуже, чем ждать и думать, когда думы по большей части мрачные. Прошло чуть больше года со дня смерти Беллы, а боль утраты не утихала, хотя и притупилась. Белла ушла, а вместо неё пришла Нинель. Конечно, заменить Беллу она не могла, однако, она прижилась в коллективе, но как-то не так, как-то по-другому. Мысли Риты скакали, словно жирные блохи по дохлой кошке. Она помнила почти всё до мельчайших подробностей. Поминки прошли в полном молчании, все пили и молчали. Потом, на девять дней, пришли два адвоката, но свалили через час, а Нинель осталась до победного конца. После девяти дней Рита и Андрей провели ревизию квартиры Беллы и нашли там массу интересных книг. Интересных и полезных. Особенно Риту заинтересовали труды Бенедикта Огюстена Мореля и Чезаре Ломброзо. Теория Ломброзо дополнялась картинками различных психотипов преступников, которые напоминали Рите всех членов Полибюро ЦК КПСС. Кроме интересных книг, было ещё и староё чёрное пианино.

Андрей сел за фортепиано и начал играть. Несмотря на сильные пробелы в музыкальном образовании, Рита поняла, что это – Венгерская Рапсодия № 2. Об этих талантах Андрея она раньше даже и не подозревала. Чтобы играть Ференца Листа, дома пионеров явно недостаточно. Музыка Рите навевала далеко не самые светлые образы и вызывала массу вопросов. Покончив с Листом, Андрей добрался до Белы Бартока, а именно, до его Сонаты для Фортепиано. Барток доканал Риту и она разрыдалась. Андрей перестал играть и постарался успокоить Риту. Во время этого архисложного процесса он и поведал ей, что учился в Музыкальной Школе при Московской Консерватории, но в консерваторию так и не поступил потому, что вовремя сломал о чью-то челюсть правую руку, а играть Листа и Бартока лишь одной левой было не совсем правильно. Из-за такой несуразной случайности и не стал Андрей великим пианистом, зато стал чекистом. Рассказ Андрея несколько отвлёк Риту от жуткого комплекса вины, но мысли о предчувствиях Беллы ей не давали покоя. Какая разница от чего помереть во цвете лет, от болезни Тея-Сакса или же от приступа астмы? От астмы быстрее и не так болезненно. Ещё квартира, эта проклятая квартира. Жить в этой квартире точно никто не станет, даже час, в ней проведённый, приводит душу в смятение.

Рита сидела у окна и ждала, когда же, наконец, кто-нибудь придёт. Она так и не смогла за год привыкнуть мысли, что Белла ушла. Совсем ушла и больше не вернётся. Никогда не вернётся. После сорока дней стало легче, и гости стали у неё собираться, как и раньше, но душу разрывали кошки. Наглые жирные кошки. Они скреблись и скреблись. Пока кошки разрывали своими острыми когтями тонкую душеную ткань, во дворе появилась Нинель. Она болтала с какой-то бабкой, а Рита искренне обрадовалась её появлению. Мысли пошли немного в сторону. Опять же вспомнились похороны, но только теперь та их сторона, которая касалась именно Нинель. Точнее вспомнилось ещё и то, что сама Нинель уже поведала Рите только через полгода после похорон. Сложив рассказ и свои воспоминания, Рита начала размышлять о роли Нинель в своей жизни. Получалось так, что вместо ушедшей брюнетки Беллы пришла рыжая Нинель, но со своими тараканами.

Не стоит думать, что имя Нинель является производным от имени Нина. Это совсем не так. Нинель – это Ленин задом наперёд. Такое сочетание сатанизма и коммунизма. Такой у неё был ебанутый папа. Мало того, что папа Нинель был ебанутым, так ещё и её дед был не лучше. Этот самый дед и обозвал своего сына Виленом. Имя Вилен – производное от В.И. Ленин. Коммунистический привет в квадрате. Нинель Виленовна. Полный пиздец. Обосраться и не жить. Однако же, Нинель жила и даже радовалась этой жизни. Коммунистических идеалов своих ебанутых предков она не разделяла, а так же, она не была сторонницей ни одной из еврейских идей. Её родители создавали видимость русских интеллигентов, но откуда у русского человека возьмётся фамилия Погодин? Из Одессы! Так же как Туманов, Утёсов, Ветров и им подобные. К евреям родители Нинель относились более чем лояльно, но своих корней не выдавали. Нинель же одолевали сомнения относительно своих еврейских корней, ибо папа звался Вилен Исидорович, а маму звали Элла Яковлевна. Короче говоря, Нинель догадывалась, что она родилась в семье скрытых евреев. С четырнадцати до двадцати одного года Нинель мучилась от тяжких раздумий, кто же она такая на самом деле, но выйдя замуж, она сразу всё поставила на свои места. Отныне она решила быть ренегатом из криптоевреев. На самом деле решение было не самым лучшим, так как отличить криптоеврея от еврея ренегата – дело весьма сложное. Не даром Алексей Семёнович Шмаков ещё до Первой Мировой Войны писал, что еврейский вопрос – самый сложный вопрос в мире, а для России это утверждение правильно вдвойне.