Потом решила, что надо угостить ее чем-нибудь. Когда потянулась к хлебнице, ворона проследила за рукой и приоткрыла клюв.

- Можешь не утр-руждаться, - раздался трескучий голос. – Я кар-крошки не ем.

Рука замерла на полпути, я вытаращилась на птицу, с ужасом понимая - слова вылетели из ее глотки.

Пока пыталась собраться с мыслями, ворон вытянул лапу. Бумажный сверток расправился, и птица уткнулась в него носом.

- Вар-рвара Александр-ровна Черносветова, среди друзей Бар-рби, - начал читать ворон, не обращая внимания на мой ступор. – Двадцать пять лет исполнилось неделю назад. По некотор-рым данным нар-рожденная. Инициация не пройдена. Рост сто шестьдесят шесть, вес пятьдесят девять. Р-разведена, детей нет. Бр-рюнетка.

Ворон поднял голову и посмотрел правым глазом. Волосы на моем затылке если не шевелятся, то очень хотят, пока пытаюсь поверить, что птица говорит сознательно.

Ворон изучающим взглядом таращился на мои волосы, поскольку утверждение о брюнетке не совпадает с тем, что он видит, а я уперлась задом в дверцу шкафчика и сползла на пол.

- Крашусь в блонд, - пролепетала я пискляво, не веря, что отвечаю вороне.

Солнечный свет переливается в смоляных перьях и делает птицу какой-то зловещей. Клюв блестит, глаза сверкают. Я нервно сглотнула и украдкой ущипнула себя за бедро.

- Ай.

- Хор-рошо, - произнес ворон и вернулся к бумаге. – Положением от двадцать пятого числа пер-рвого года постановлено, всем урожденным, потомственным, приобретенным, наследственным, нарожденным и прочим явиться на инициацию не позднее двух недель после исполнения двадцати пяти лет. Неявка или опоздание расматр-ривается как нарушение и кар-рается отлучением от Круга и любого участия в мер-роприятиях.

Оперевшись ладонью на ламинат, я пыталась понять, что мелет это пернатое, и почему вообще может это делать. Видимо, мысли отразились на моем лице, потому, что ворон перестал пялиться в свиток и процокал когтями до кухонного стола.

Приподнявшись на лапах, он подвинул клювом графин с водой, а я отшатнулась подальше от смоляного крыла, которое оказалось перед самым носом.

- Попей водички, - произнесла птица.

- Ты разговариваешь, - наконец выдавила я из себя, понимая, как глупо и банально это звучит.

Ворон бросил на меня снисходительный взгляд и подхватил клювом ручку графина. Думала, уронит, разольет, но тот достал лапой стакан из-под стола и, балансируя на одной конечности, наполнил.

- Конечно р-разговариваю, - проговорил он трескучим вороньим голосом и протянул стакан. – С вами не только р-разговаривать, скор-ро одежду носить научусь. Вон, котов уже принудили, но мы пока дер-ржимся. Отстаиваем права.

Я нерешительно протянула руку к стакану. Птица довольно кивнула и отошла на пару шагов, наблюдая за мной. Пришлось забыть, что чашка все это время валялась по полу и отхлебнуть. Ворон что-то прокаркал и прошагал к свитку. Я подумала, что все-таки сплю, в наше время такой бумаги, из какой сделан свиток, не делают, разве что каким-нибудь реконструкторам на заказ.

- Я сплю? - поинтересовалась я, ставя стакан на пол.

Ворон устало вздохнул и вытянул крыло, такое огромное, что заняло пол комнаты.

- Каждый р-раз одно и тоже, - произнес он, сложив крыло. – Нет, дор-рогуша, не спишь. Все р-реально.

Голова снова пошла кругом, ушибленный нос запульсировал. Я мазнула под ним, проверяя – не потекло ли из ноздрей снова. К счастью, пальцы остались сухими. Минуты через две, кое-как собрав себя с мыслями, я выдохнула и прямо посмотрела на ворона.

- Та-ак, - протянула я, пытаясь подняться, но конечности ослабели от нервов, получилось лишь поелозить ногами.