– Ладно, ладно, беру. Но должен сделать тебе замечание. Почему только пять женщин. Ты что воображаешь, что в Риме не нужны рабыни? Несмотря на новые веяния, многие всё-таки предпочитают женскую любовь. Кроме того они нужны в любом приличном доме. О, я вижу, тут уж ты преуспел! Все юные и свежие. Особенно эта.

Толстяк рванул рубашку на одной из девушек, обнажив её по пояс.

– О, какие груди и талия, я возьму её себе. Спроси, как эту красавицу зовут. Как? Аттия. Скажи ей, что впредь она подчиняется только мне. Пусть делает всё, что я приказываю, и если будет послушна, ей будет хорошо и даже приятно. Всё. Заканчиваем. Забираю всех. Идем, решим наши финансовые вопросы.

– Уважаемый Луций, скажи, как обстоят дела со строительством моего дома в Капуе[46]? Всё ли там в порядке? – Венатор заискивающе смотрел не толстяка.

– Там-то всё хорошо, но должен сообщить новость, которая тебя не обрадует: наш молодой цезарь задумал грандиозный поход на восток по стопам Великого Александра. Он желает завоевать Парфию и идти дальше до самой Индии. Наши доблестные легионы разгромят восточные царства, и тогда в Рим польётся огромный поток рабов.

– Неужели такое возможно? – Лицо охотника за рабами вытянулось.

– Возможно, но маловероятно. К счастью для нас, Нерон совершенно не разбирается в военном искусстве и его желания очень далеки от реализации. Сейчас неспокойно в Британии и в Иудее, да и в самом Риме не всё так хорошо, как хотелось бы. Так что, мой дорогой ловец варваров, пока можешь не беспокоиться, на твой век работы хватит.

Через час пленников погнали к берегу залива. Обернувшись, Ариант увидел, что к месту их последней ночёвки приближается новый караван телег с клетками, и понял, что не одним им предстоит вынужденное морское путешествие на больших кораблях.

Ольвия переживала не лучшие времена. После нашествия гето-даков во главе с Буребистой[47] она уже не могла достигнуть прежнего расцвета. Храмы и святилища Аполлона[48], Зевса[49], Афины[50] и других богов были восстановлены лишь частично и не имели былого величия. Скифы, торговавшие с ольвиополитами[51] и относящиеся к ним благосклонно, были вытеснены сарматами, которые не только не желали сотрудничать с греками, но и вели себя порою враждебно. Городская казна оскудела, рассчитывать на помощь Рима не приходилось, поэтому торговля рабами приносящая хоть небольшой, но доход в городскую казну, всячески поощрялась. Ольвийский порт был всегда открыт для кораблей, перевозящих живой товар, а припортовая территория использовалась в качестве перевалочного пункта и места сделок.

Конец ознакомительного фрагмента.