В четверг посетителей чуть больше, чем в понедельник, но зал не полный, тем не менее, ощущалась какая-то напряжённость, как – будто мы накануне грандиозного шухера, вспомнила старую шутку из фильма. Игнорируя волнения в зале, тем более источника их Ленка не знала, да и неинтересен он ей особо, если очередные блатные, то для разборок с ними есть охрана, а водка пока не подешевела. Ничем другим Ленку не удивишь.

Лена пела, в своей обычной манере, вечер протекал спокойно, в зале стучали столовые приборы, звенели бокалы, негромко переговаривались люди.

– Нет, – раздалось громкое верещание слева от сцены, а затем стук посуды об пол.

Каким бы титаническим спокойствием, железным самообладанием и абсолютным безразличием к окружающему Ленка не обладала, природные инстинкты и реакции на звук ничем не заглушишь. Поэтому она, как и большинство посетителей зала, повернулась к источнику звука.

У него в голове опилки вместо мозгов? Возникла и прочно закрепилась мысль в Ленкиной голове. Потому что ни один здравомыслящий человек, имеющий извилины в голове не потащит своего маленького ребенка поздним вечером в кабак. У них конечно вполне приличный ресторан и залы для некурящих, но тем не менее вся атмосфера гласит о том, что детям тут не место. Детского меню у них тоже нет, а есть вот этот шедевр дяди Вовиной кулинарии ребенок не будет, и вовсе не потому что он не вкусный, просто дети такое не едят. Они в большинстве своем визуалы и скорее съедят какую-нибудь не очень вкусную гадость, красиво оформленную, нежели вкуснейшее рагу, странной консистенции и листик петрушки – это нифига не украшение.

Ленка смотрела, как официантка Вероника ползает по полу, собирая осколки тарелки и вытирая одно из дорогих блюд ресторана и злилась. Чувство злости, давно не посещавшее, разлилось по всему организму, дыхание участилось, лицо покрылось красными пятнами. Это этот индюк напыщенный решил так ее проучить, ребенком манипулировать вздумал, горе – папаша.

Ленка отвернулась и допела песню. Начинать другую не стала, отправилась на перерыв, прямиком в логово грозного шеф – повара.

– Привет, дядь Вов, – обратилась по свойски.

– И тебе не хворать, – хмуро ответил повар, продолжая что – то готовить на плите.

Ясно, значит, уже доложили, что блюдо его посетителю по вкусу не пришлось.

– Дядь, Вов, – не стала сдавать позиций Ленка, – у тебя сосисок много в запасе?

– Ты бы каблуки пониже надевала, а то вижу падаешь с них часто, головой повредилась, – проворчал не поворачиваясь.

– Неужели ты думаешь я не знаю, что только меня кормят стейками, котлетами и отбивными, а всех остальных сотрудников ты кормишь сосисками.

– Знаешь и дальше что? – повернулся и вскинул скептически бровь, – беги, сделай доклад начальству, а то я премию давно не получал, глядишь поощрят за такую экономию.

– Дядь, Вов, – подлизываясь, произнесла Ленка, – это ребенок, не понимает она твоих изысков, ты ей сделай пюрешку с сосиской. А сосиску порежь красиво в виде рожицы. Она все слопает, ещё добавки просить будет. Ну дядь Вов, – заканючила Ленка на манер маленького ребенка.

Повар повернулся, тяжело вздохнул.

– Ты себе представляешь, что со мной начальство сделает, если ей не понравится? Да меня, за то, что кормлю человека в зале сосисками, выпрут с работы с белым билетом. Потом только в шаурмяшную возьмут торговать.

– Я к тебе каждый день ходить на обеды буду.

Дядь Вова растянул губы в улыбке.

Ленка вовсю пела на сцене, когда краем глаза заметила, как к столику слева от сцены топал официант с подносом, а следом важно шествовал дядя Вова. Он несколько минут поговорил с посетителями, после чего юная барышня принялась за еду, а дядь Вова отправился на кухню, по пути подмигнул Ленке.