По всей видимости, командиру роты приказали вывести роту в заданный район и занять оборону. Сунули необстрелянных людей за Волгу и припугнули их на всякий случай. А что сапёры обрубили канат и взорвали паром, роли не играет. Видно, в этой дивизии без трибунала ничего как следует не делают.

Может, мне следует послать кого вплавь, чтобы добраться до того берега. Нужно ведь выяснить, в чём там дело?

Я посмотрел на лежащих солдат, подумал и вздохнул. Кого из них я пошлю в ледяную воду? Ни один из них даже на бревне до середины реки не дотянет.

Перестрелки на том берегу и в глубине леса не было слышно. Как теперь старший лейтенант переправится назад, мне было непонятно. Куда они могли уйти? Почему они так внезапно исчезли?

Вот сколько вопросов и неразрешимых проблем неожиданно легло на мои плечи.

И чем больше я думал, чем больше вникал в обстановку, тем больше я сомневался и ничего не предпринимал. Я посмотрел ещё раз на тот противоположный берег и решил просто ждать.

День был безветренный и холодный. Прохаживаясь по кромке обрыва, я только теперь заметил, как резко похолодало. Ветки, трава и кусты пригнулись к земле, отяжелели, покрылись слоем прозрачного льда. На деревьях нависали сосульки. Трава хрустела под ногами, даже песок покрылся пористой коркой льда. Холод проникал везде. Он лез в рукава и под воротник. Солдаты были в летней одёжке.

Мелкие ручьи и лужи застыли и оцепенели. И лишь холодные струи реки и водовороты на поверхности воды, перекатываясь и переливаясь, неслись куда-то неудержимо.

Я подошёл к своим солдатам, подозвал старшину и велел ему выйти на кромку берега и наблюдать за той стороной. Взяв с собой двух солдат помоложе и предупредив остальных, чтобы лежали тихо и что я отойду на некоторое время, я пошёл вдоль берега вверх по течению.

Я хотел осмотреть полосу нашего берега, деревья, низину и кусты, всё, что находилось правее нас на расстоянии в полкилометра.

Дело шло к вечеру, видимость ухудшалась, от воды, со стороны реки, на берег ползла сырость и изморозь. Нужно было осмотреться на всякий случай. Здесь, на берегу, ни слева, ни справа не было никого. Мы одни лежали у бывшей переправы.

К вечеру на дороге, по которой убежали сапёры, показалась небольшая группа солдат. Они шли в нашем направлении.

Когда солдаты приблизились и подошли к нам совсем близко, среди них я увидел знакомое лицо. Это был мой друг по военному училищу Женька Михайлов.

Я поднялся с земли, и он увидел меня. Мы вышли друг другу навстречу и поздоровались.

– Ты из штаба полка? – спросил я его.

– Да! А ты тут что делаешь?

– Наши два взвода с командиром роты переправились туда. А мы вот лежим у переправы и ждём их возвращения обратно. Нас привели, положили и велели ждать. А что делать, этого не сказали. А ты, Михайлов, куда путь держишь?

– Я, так сказать, в полковую разведку теперь перешёл. Когда нас стали распределять после передачи из штаба армии, предложили в разведку. Вот я и пошёл. Про вашу роту в штабе полка что-то говорили, но они не в курсе, что половина роты осталась здесь. Вашу роту целиком считают погибшей.

– Как погибшей?

– Так! При мне командир полка подполковник Шпатов докладывал в дивизию, что немцы вышли по всему правому берегу к Волге, а батальон и ваша рота попали в плен.

– В какой плен? Чего ты мелешь?

– Говорю тебе дело! Я сам слышал. Думаю, что ты напрасно здесь сидишь и ждёшь своих. Да и из полка за вами сюда никто не придёт.

– Как не придёт? Здесь был зам. ком. полка по тылу. И сапёры на наших глазах взрывали паром. А ты куда с разведчиками идёшь? На ту сторону будешь переправляться?