Случилось самое непостижимое, неприятное и почти непоправимое!

Я стоял на дороге, смотрел на своих солдат, стирал рукой пот с лица и не находил ни одного слова в своё оправдание.

Ни маршрута движения! Ни карты местности! Куда идти, я совершенно не знал. У меня был только компас и на плечах голова. Думай! Соображай! Что будет дальше?

Мы вернулись назад, потоптались на месте, пошарили в темноте, потеряли ещё немало времени, пытаясь отыскать следы на дороге. Но все дороги войны одинаково разбиты, размыты и истоптаны, и наши поиски следов ничего не дали.

Мелькнула мысль разослать солдат в разные стороны. Но другая подсказала совсем обратное. Ночью бегай, не бегай, ничего не найдёшь! Пошлёшь солдат на поиски в разные стороны и всех в темноте потеряешь! Главное, пусто кругом и спросить некого! Куда ведут эти дороги? Какую дорогу выбрать? По какой из них идти?

Стрелять в воздух и кричать бесполезно. С ротой на этот случай договоренности не было. Услышат выстрелы и крики, подумают, что мы напоролись на немцев. А потом неизвестно, может, немцы на самом деле где-то близко стоят у дороги, и мы обнаружим себя.

Я посмотрел на компас, прислушался к ночной тишине, взглянул на чёрное небо и ослабил защёлку на стрелке. Голубой, светящийся в темноте треугольник дрогнул и закачался вместе со стрелкой. Взяв азимут на северо-восток, где, по моим расчётам, должен был находиться город Ржев, я повернулся лицом в сторону прорези.

Когда-то я видел карту этого района. В памяти остались города и точки, разбросанные в пространстве. Я представил себе извилистую линию Волги и положение Ржевской железной дороги.

Что лежит впереди в этом тёмном и мрачном пространстве? Можно лишь догадываться и представлять в своём воображении. Я поймал себя на мысли, что в голову лезет какая-то нелепость и чертовщина. А что, если вот в этой глубокой и узкой лощине нам уготовлена засада и встреча свинцом? Подходящее место для засады, ничего не скажешь! Сейчас войдём в неё, подойдём ближе, и грохнут выстрелы! Встречу с немецкими танками я почему-то себе не представлял.

Что должен делать я, если выстрелы раздадутся? Какую команду своим солдатам я должен подать? В таких делах мы не имели никакого опыта. Солдаты мои – сугубо гражданские лица, и по возрасту и здоровью они ограничены к боевым действиям на военной службе. В боях и под пулями они ни разу не были и, кроме знания техники, ничему не обучены. Так что, попади мы сейчас под огонь, я подам команду – «Ложись!». Лягут они в темноте, как дрова, и потом их не сдвинешь с места.

Мы прошли лощину, по дну которой тянулась дорога, поднялись на пригорок и неожиданно вышли на открытое широкое пространство. Здесь даже дорогу по обочинам было видно. Я не знал тогда, что по лесным дорогам, кустами и чащобе можно было идти, ничего не боясь. Немцы такие места избегали. А на большаках, где был обзор по сторонам, где их обычно сопровождали самоходки и танки, мы вполне на них могли напороться. Но я тогда этого не знал.

И тут мы заметили впереди неясные очертания людей. Мы сразу насторожились и стали прислушиваться. Видно было, как тёмные силуэты людей молча удаляются от нас.

Мы решили их осторожно догнать. И так мы снова оказались в хвосте у группы солдат, шагавших по той же дороге. Но это были совсем другие солдаты, не те, которых мы потеряли. Их было немного – всего десятка два. Мы пристроились к ним сзади и прошли остальную часть ночи.

Утром на нашу дорогу стали выходить все новые и новые группы солдат. Они неожиданно появлялись и вливались в нашу дикую колону, которая шла, постукивая подковами по каменистой дороге. Откуда-то из низины на дорогу выехали две армейские повозки, а следом за ними на дороге появилась пушка. Она свернула в нашу сторону и влилась в общий поток. Но все представляли собой небольшие разрозненные группы. Они случайно сошлись на одной дороге и теперь, растянувшись, шагали не спеша друг за другом. Никто точно не знал, куда ведёт эта дорога и почему они по ней идут. Никто не мог точно сказать, где находится трёхкилометровый проход из кольца окружения.