– Снежинка, проходи, снимай обувь. Ноги же устали, – произнёс он как радушный хозяин, включил подсветку, и комната замерцала красивым приглушённым светом. Лиля наблюдала, как мужчина расстёгивает запонки, снимает галстук и разувается. Она осторожно присела на корточки и начала расстёгивать ремешки на туфлях. Заметив, что Марат бросил на неё взгляд, опустила голову, чувствуя, как покрывается румянцем. Проклятое платье было настолько коротким, что, когда девушка присела, оно полностью оголило её ноги до трусиков. Лиля хотела быстро снять обувь, но не получилось. Пришлось повозиться с ремешками, потому что пальцы вдруг стали непослушными и словно одеревенели. Наконец, она сняла с ног туфли и сразу же поднялась, натянула подол на ноги. Ногам стало легче, намного легче. Они уже нестерпимо ныли и болели, когда Лиля шла из машины сюда.

– Иди сюда, – Марат похлопал ладонью по дивану, на котором сидел. И Лиля послушно приблизилась, села на край, крепко свела ноги вместе и опустила голову. Мужчина некоторое время молча рассматривал её, а потом протянул руку и провёл тыльной стороной ладони по её щеке, всё ещё пылающей от смущения. Лиля вздрогнула.

– Не бойся, – очень тихо произнёс его бархатный обволакивающий голос, – Или ты всех клиентов так боишься? А ещё по спец заказу работаешь, – теперь голос его стал насмешливым, – Или ты сразу приняла роль нижней, а, Снежинка? Ну, так мы ещё не играем. Смотри на меня.

Лиля подняла взгляд голубых испуганных глаз и посмотрела в лицо Марата.

– А у тебя глаза всё такие же, – вдруг неожиданно ласково произнёс он, – И цвет и выражение… Как тебе это удаётся, Снежинка?

– Удаётся… что?.. – дрожащими губами едва слышно пролепетала Лиля, еле жива от страха и сильного напряжения. Так и хотелось вскочить и убежать, даже без туфель этих проклятых… Или встретиться с Маратом не так… Не таким образом.

– Выражение глаз не менять, – объяснил Марат, – Как тогда в детстве, такое же наивное, открытое. Ты и врать-то не умела, Снежинка. Всегда взгляд прятала, когда нас ругали за проделки. Мы врали, а ты только глаза отводила, чтобы по ним ничего нельзя было прочитать. Помнишь?

– Помню… – тихо выдохнула Лиля.

– Вот и я не понимаю, как ты такой взгляд сохранила, шлюшка.

Лиля резко вздрогнула, как от удара кнута, и отвела взгляд, сжалась.

– На меня смотри, не разрешал глаза отводить, – слышит требовательный голос Марата. И подчиняется, снова смотрит на него. А в его глазах насмешка и ещё что-то злое, недоверчивое, от чего становится стыдно и мерзко на душе.

– Встань на колени, – произнёс он. Лиля непонимающе моргнула, её зрачки расширились. Она не пошевелилась. А Марат не настаивал, только внимательно смотрел на неё, как под микроскопом, изучающе. Наконец, сам поднялся и, расстёгивая на ходу рубашку, пошёл к двери.

– Я в душ, а когда вернусь, ты должна раздетая стоять на коленях и ждать меня, – произнёс он, не оборачиваясь.

Но, конечно, когда Марат вернулся, девушка всё так же продолжала сидеть, забившись в угол дивана, обхватив себя руками за плечи и дрожать. И он, ничего не спрашивая и не уточняя, подхватил её сильными руками и поднял на ноги. Она испуганно, потерянно, как маленький ребёнок, смотрела на мужчину, обнажённого, прикрытого одним лишь полотенцем на бёдрах. На его чёрных чуть вьющихся волосах блестели капли воды, и на груди, покрытой чёрной порослью, тоже была влага. Лиля вдохнула воздух, но выдохнуть не смогла, закрыла глаза, зажмурилась, как маленький испуганный ребёнок, боящийся темноты и наивно считающий, что, если закрыть глаза крепко-крепко, то все страхи исчезнут. Она вздрогнула, когда почувствовала, как его твёрдые горячие губы накрыли её вздрагивающие нежные губы. Его горячее дыхание смешалось с её прерывистыми поверхностными вдохами. Лиля приоткрыла глаза, и в миг всё закружилось, поплыло, закачалось, как – будто она оказалась на палубе корабля во время бури. И чтобы удержаться на ногах, не упасть, она обхватила руками его твёрдые сильные плечи. Он вмиг вжал её тело в своё, сильное и крепкое, а когда уже не осталось воздуха, чтобы дышать, Лиля открыла глаза и встретилась взглядом с его чёрными как бездна зрачками.