– Леонов Василий Николаевич.

– Дата рождения. И сколько полных лет.

– Э… Четырнадцатое декабря тысяча девятьсот восемьдесят второго года. Полных – восемнадцать.

У Евгения Фёдоровича урчало в животе от голода, и организм со страшной силой требовал никотина, но обстоятельства сводили на нет эти плотские желания. Ручка плясала краковяк по белой бумаге формата А4.

– Где и с кем проживаешь постоянно?

– В Москве, с отцом и матерью.

Молодой человек назвал точный адрес в одном из спальных районов столицы.

– Ну что же, – Палашов внимательно посмотрел волчьим взглядом на парня, тот уже привык к новому положению и начал понемногу наполняться прежней наглостью, – дружочек, Василий Николаевич, теперь припомни хорошенько, чем ты занимался с восемнадцатого на девятнадцатое августа сего две тысячи первого года. Думаю, ты ещё не успел сильно запамятовать?

– Э-э… Ну…

– Начни с утра.

– Мы с отцом были на участке. Отец – в отпуске. Я – на каникулах. Э… Я в институте учусь.

– Дай полное имя отца.

– Леонов Николай Валентинович.

– В каком же ты институте и на кого учишься?

– В автодорожном, МАДИ8.

– Ну-ну.

– На экономиста.

– Ух ты! Котлером9, значит, будешь? Неужели на бюджетном?

– На коммерческом. Биллом Гейтсом10 буду.

– Высоко метим! Только ведь Бил Гейтс – не экономист, а программист. А папенька кто у нас?

– Начальник охранного предприятия.

– А, умывальников начальник и мочалок командир!11 Интересно-интересно. Сынок начальника якшается с деревенским быдлом. А матушка у нас кто?

– Заведующая столовой, – несколько сконфузился Василий.

– Не робей, Василёк! Вполне приличная должность. Продолжай. Вы были на участке…

– Я смотрел фильм на ноутбуке. Э-э… потом мы обедали.

– Какой фильм, позволь узнать?

– «Быстрый и мёртвый»12.

– Вестернами увлекаешься. Продолжай.

– Ближе к вечеру я пошёл на улицу. К месту, где наше, как вы говорите, быдло собирается.

– Это где?

– Да вот здесь, перед кладбищем, на выгоне. Я рано пришлёпал, никого ещё не было. Сел на брёвнышко и травинкой в зубах ковырял. Я что-то долго сидел, уже собирался уйти, когда, наконец, Денис Певунов с двумя своими соседками подоспел. Он их за талии вёл. Это были наши две крали – Валечка Белова и Женька Иванова. Ещё чуток посидели. Потом Рысев Лёха с Дашкой Журавлёвой под ручку прибыли. Последние Глухов с Олесей пришли. Он её за руку тянул.

– Во сколько это было?

– Когда Тимофей с Олесей пришли, наверное, полдесятого было. Мы решили за деревню выйти, вот сюда, – он указал рукой направление, – в кусты. Вы, наверное, видели?

– Да. Я отсюда приехал. Как отчество Дениса Певунова?

– Александрович.

– А Вали Беловой?

– Семёновна.

– Жени Ивановой?

– Анатольевна.

– Олеси Елоховой?

– Игоревна.

– Хорошо. Продолжай.

– Мы шли мимо этого дома, смеялись. Нам Лёха Рыжий, ну, в смысле, Рысев, глупости какие-то рассказывал. Анекдоты травил. Тут Милка нас догоняет и говорит: «Ребят, возьмёте меня с собой?» Глухов говорит: «О-па! Ну, пошли». Девчонки у нас все нарядные, привлекательные, надушились, подкрасились. И Милка тоже. Она обычно с нами не ходит, задаётся. А тут раз тебе и пошла. Лёха на неё лыжи навострил, а Тимофей ему быстренько лыжню перерезал. Ну, тот особо не в обиде. Он вообще не обидчивый. В том году раз Пашка Круглов у него Дашку увёл, а ему всё с гуся вода. Так вот… Рысев всё болтает, мы хохочем. Я иду и думаю: «Ну что Милку мы взяли? Чего она делать-то будет, когда мы по кустам разбредёмся?» Я лично Валечке Беловой симпатизирую.

Палашов строчил по бумаге, время от времени бросая взгляд на допрашиваемого. На последних словах он остановился и спросил:

– И сильно симпатизируешь?