Таксис долго приходил в себя после моего укуса, и затем мы ехали молча. Не знаю, сколько времени прошло: час или два. Я слушал Букадар и еще с полсотни известных турецких песен по радио, так что голова шла кругом. Мне не хватало Мэри. Нет, изломанные кости срослись, и я почувствовал себя гораздо увереннее. Но вот душу мою дурная кровь не излечит. Для души мне нужны ландыши, а их здесь нет – зато есть Мэри!

Наконец, мы доползли до отеля, и я отпустил раненного бедолагу доживать свои бренные дни. Вход с римскими колоннами проглотил меня целиком, и я оказался на рецепции: красные ковры, люстра, и улыбчивая девушка встретила меня, словно я её возлюбленный. Эта мерзость даже не произнесла ни слова о том, как я отвратительно выгляжу. Зайдя в свой номер, я случайно наткнулся на зеркало, и мой внешний вид в тот же миг поверг меня в ужас: волосы торчали в разные стороны, синяки под глазами. Я набрал номер рецепции и попросил отправить мне столько Мэри, сколько найдётся во всём отеле.

Через минут десять ко мне стучались, и по очереди заходили прекрасные девушки.

– Как тебя зовут, красотка?

– Мэри.

Она была такой хрупкой. Волосы аккуратно завязаны в пучок, и лишь пара прядей ниспадала с чёлки. Глаза голубые, как у меня. Нежная и ласковая рука гладила её бюст и принадлежала мне. Пальцами я водил узоры по её шее, а она мужественно смотрела смерти в глаза.

– Ты знаешь, что твоя жизнь ничего не стоит?

– Да иди ты к чёрту, я никакая не Мэри!

Я сжимал её череп руками, и он хрустел так, что от ужаса она вопила, умоляя убить её быстро. Но я не прощаю вранья. Один за другим, вырывая её пальцы, я разбрасывал их по полу, а она билась в конвульсиях. Вспомнив, как надо мной издевались в тюрьме, я вырвал её кисти, оставив её бороться за жизнь, и позвал следующую Мэри. Новая девушка ужаснулась увиденному: лгунья Мэри, держа перед собой обрубки рук, пыталась остановить фонтаном льющуюся кровь, а из её черепа частично выглядывал мозг.

– Ты Мэри?

– Что Вы с ней сделали?

– Я делаю, что хочу!

– Вы чудовища! Вы все чудовища! Вы все скоро…

Я не дал ей договорить, схватив за болтающуюся челюсть, я прибил её к стене с такой силой, что глазные яблоки повылезали, а позвоночник хрустнул – и она умерла. Чёрт, если так будет продолжаться и дальше, я не напьюсь вообще. И вот тут произошло самое страшное, что может случиться с такими выдающимися вампирами, как я. Мне снесло крышу. Не в прямом смысле, конечно, ведь снести крышу вампиру невозможно. Я смотрел на окровавленную лгунью, которая пряталась в простыне моей постели, делая её алой, и продолжала быстро терять кровь. Я схватил её еле живую, вцепился клыками в когда-то красивую шею и начал пить. Кровь была горькой. Так бывает, когда человек уже на грани жизни и смерти, не пытаясь бороться, предаётся забвению, и его дух покидает тело. Тогда-то и кровь становится мёртвой по сути. Когда-то давно мы боялись крови мертвецов. Но сегодня лишь немного пьянеем и сходим с ума. Это что-то вроде лёгкого кайфа – курения: за что не посадят, если не станешь продавать. Но ведь девушка была живой, когда я схватил её окровавленную голову с торчащим мозгом. Впрочем, теперь это было уже не важно, так как я вышел за дверь и, завидев около двухсот женщин с пульсирующими шеями, бросился за ними вдогонку. Зрелище было неимоверным: повсюду летели оторванные женские руки и другие части тел. Я нещадно разрывал их на куски, оставляя всё ещё живыми, припадал к их горлу и ловил тот самый кайф. Они визжали от агонии, а мне уже было плевать, какая из них Мэри. Я больше не спрашивал. Я просто шёл и топтал их клыками, а они расползались кто куда, пытаясь прожить хоть ещё минуту. В итоге по всей гостинице валялись окровавленные трупы, измазав белые потолки своей кровью. Отель стал похож на кинофильм Кубрика, который я очень люблю. Перепуганный владелец выбежал в холл и, завидев, как я уже взялся разделывать его горничную, вдруг начал угрожать полицией: