И всё же меня пустили. Мне выдали билет, и я помчался, как пума за своей добычей, толкая по пути пузатеньких богачей. Их жёны бросали мне вслед что-то вроде ругательств, но я бежал дальше, не обращая никакого внимания на их негодование. Сладкий, остаточный аромат – вкус последней жертвы – привёл меня в чувство, и Граф Алукард снова зажил той полной жизнью, о которой всегда мечтал. Да, я отчаянно хотел увидеть мир за пределами Брашова. Сколько лет я пролежал в гробу, прячась и боясь, оплакивая дядю и дерясь с братом за крысу? Сколько лет я заливал это горе? Вынужденно прозябая на службе менеджером, я копил на эту самую поездку несколько месяцев, и вот я – пьяный, бегу прочь на свою спасательную лодку, сбегая с Титаника и оставляя позади всех этих Роз и Мэри. Хотя последнюю я бы прихватил на борт. Надеюсь, у стюардессы найдётся для меня хоть одна свежая, нежная, молодая и девственная, хотя последнее вовсе не обязательно – мы ведь не собираемся! Да что я на самом деле, людофил что ли? Ни в коем случае. Никакого секса с людьми, ни за какие деньги, боже упаси! Я плюхнулся на сиденье, оказавшись единственным опаздывающим пассажиром, перед которым едва не захлопнули люк самолёта, оставляя горевать и провожать его крылья взглядом. Я зажмурился, чтобы не видеть, как он, отрываясь от земли, прощально облетает Доху, маня меня вернуться сюда ещё раз.

– Чай, кофе или свежую кровь?

Я сидел в самом хвосте самолета дешевого турецкого лоукоста, где даже вода была платной. Всё это произошло потому, что, хватая последний билет на рейс, я приобрел его не глядя. Соскребая в кармане мелочь, я заметил, как какой-то араб смотрел на меня с недовольством, будто я не Алукард, а Пидрукард. Возможно, именно поэтому Лидочка не хочет ходить со мной на свидания – ведь я сначала напиваюсь. Крови, разумеется, а лишь потом предлагаю даме что-то заказать. Давясь маринованными глазными яблоками, которые всегда подаются с желудочным соком, она ненавидит меня.

– Свежую кровь, пожалуйста.

Мелочь сыпалась в аппарат, а мне на шею надевали дозатор. Всё верно, чтобы я не выпил лишнего. Где же Вы были раньше? Стюардесса наклонилась. Тёпленькая, позитивная, группа крови Б текла по моим губам, а клыки, упиваясь, присосались так, что я боялся оставить в её горле свою челюсть. Слабый разряд пробежался по шее, словно говоря мне:

– Хватит пить, мистер!

Но я, даже не собираясь посылать их всех к черту, продолжал выцеживать последние капли. Я чувствовал, что вот-вот стюардесса упадёт замертво, а меня шибанёт разрядом так, что отключусь до самой посадки. Такие уж правила авиалиний – вампиры не могут пить крови вдоволь, ибо персонал ограничен. Ведь так и пилота можно сожрать, а самолётом будет управлять его дух. В Катарских Авиалиниях предусмотрен оллинклюзив и автоматическое управление, что позволяет пилотам делать всё, что душа пожелает. Но в дешёвом турецком лоукосте гостей не балуют, как и меня, впрочем. Вдруг по моему телу пробежал мощный разряд. Девушку, небось, откачивают и делают ей переливание, а на меня злится мой сосед. Но я этого не вижу, ведь лежу в бессознательном состоянии до самой посадки. Скорее всего, меня сейчас пристёгивает ремнём безопасности вторая стюардесса, вытирая с моих прекрасных, мягких, прелестных губ капельки крови и удивляясь таким чётким симметричным уголкам. Ботокс дорогой – не пялься, а обслужи почётного гражданина, как полагается в лоукосте. Её груди упали мне прямо в руки, пока она нагибалась и протягивала шею моему соседу. Ах, если бы я мог это видеть, я бы схватил её с другой стороны и, присосавшись губами, повалил на соседа. Но, увы, её напарница отрубила меня дозатором, и сама теперь валяется без сознания, а я, словно какой-нибудь человечишка. Как говорят: ни себе, ни людям.