Вильям вытащил из чемодана пачку оставшихся неоформленными документов и положил их на стол. Его внимание по-прежнему привлекала часть бумаг, перемотанных шёлковой лентой и лежащих отбельной стопой.

Чуть дёрнув тесьму за один конец, он развязал узел, и пачка документов рассыпалась по столу. Один из самых больших свёртков гулко упал на паркетный пол, заставив обратить на себя особенное внимание.

Подняв его, Вильям почувствовал, что в нём лежит что-то достаточно тяжёлое и не похожее на обычное письмо или бумажный документ. Осторожно поднеся свёрток к горевшей лампе, в уже тёмной от сумерек комнате, он развернул его и обмер.

У него в руке лежало прекрасное ожерелье, в котором самым дорогим, как показалось Вильяму, являлся не столько жемчуг, сколько застёжка. Она была сделана из золота и отлита в виде головы змеи со сверкающими драгоценными камнями на месте глаз. Никогда Вильям не видел такого великолепного и дорогого украшения. Он был ослеплён им. Наконец, немного придя в себя, он аккуратно завернул его обратно и положил на столик возле кровати.

«Вот прекрасный свадебный подарок для моей любимой Оливии», – мелькнуло у него в голове.

«Нужно будет ей его подарить. Возможно, это осталось от моей матери. Вот только зачем отец положил его мне с собой? Ах, ну конечно! Он же говорил, чтобы я открыл эти бумаги только в случае крайней необходимости, значит, думал, что я смогу продать ожерелье в случае финансового затруднения.

Ну, нет, такую красоту я продавать не стану. При первом удобном случае подарю его Оливии. Оно прекрасно будет смотреться на её длинной красивой шее».

Вильям собрал бумаги обратно в пачку, и, вновь обвязав их тесьмой, задул ночник и лёг спать.

Вот только сон не шёл. В комнате было очень темно, так как на улице не светила луна и не мерцали звёзды.

Из головы Вильяма не выходило прекрасное жемчужное ожерелье. На миг ему всё же удалось сомкнуть глаза, но раздавшийся в комнате едва различимый шорох, заставил его вновь открыть их и вглядеться в окружающую темноту.

Шорох повторился и напомнил ему звук скользящего по полу женского платья. Вот даже скрипнула одна из дощечек паркета, словно на неё ступила чья-то нога. Затем – опять тишина. Комната наполнилась странным ароматом горной лаванды.

«Откуда этот запах? Ведь окна закрыты», – подумал Вильям.

Снова послышался шорох и повторился скрип паркета. Вильям почувствовал, как запах лаванды усилился, заполняя комнату невидимым облаком цветочных феромонов.

Внезапно, до его слуха стало доноситься чьё-то громкое прерывистое дыхание. Вот оно усилилось и ему начало казаться, будто кто-то склонился над ним. Потянуло сыростью и гнилью. Сладкий аромат лаванды уже не ощущался так остро.

Молодого человека словно парализовало. Наконец сделав над собой усилие, он привстал и вытянул руку, словно желая развеять внезапное наваждение. Рука провалилась во мрак и пустоту.

Придя в себя, он вскочил, как ненормальный, нащупал на столе коробок спичек и зажёг лампу.

Озарив помещение тусклым жёлтым светом, Вильям увидел, что в комнате никого нет. Всё лежит на своих местах и ничего не тронуто. Свёрток с ожерельем по-прежнему лежал на столе.

«Значит, показалось. Значит, я схожу с ума», – подумал он, садясь на кровать и ставя лампу обратно.

«А запах?» – в комнате по-прежнему чувствовался аромат лаванды. «Нет, здесь точно кто-то был» – снова пронеслось у него в голове.

Однако внимательно осмотрев все углы маленькой комнаты, никаких признаков чьего либо присутствия он так и не обнаружил.

Снова улёгшись в постель, Вильям вперил свой взор в потолок и на этот раз не став тушить фитиль лампы, постепенно заснул.