– И как поедем? – оглядываю парковку, высматривая его навороченный спорткар.

Он разводит руками:

– Я сегодня безлошадный, – и мягко улыбаясь, добавляет: – Возьмете?

Невольно улыбаюсь в ответ – может, он и не так уж безнадёжен?

Посмотрим, что выйдет из нашей совместной котетики.

И я пиликаю сигнализацией, приглашая своего несносного преподавателя в салон…

КОНСТАНТИН

По сути, я – не полноценный сотрудник университета, а значит, мог бы и не посещать заседание комитета по этике. Но мне было слишком любопытно, да и потом хоть какое-то разнообразие. А то погряз уже в этой педагогической рутине. Страшное дело – начал готовиться к лекциям! Вчера полночи сидел, монтировал демонстрационное видео, как задрот какой-нибудь. Даже Марата послал с его предложением потусить. Теряю хватку. Всё, надо веселиться. Вот поэтому я здесь.

Я учился за границей и прекрасно осведомлён о том, что такое харасмент. Особенно, когда его допускает профессор в отношении юной студентки. В Англии за такое поведение можно вылететь с должности, да ещё и «волчий билет» получить. У нас в стране с этим делом полояльнее. Но, видимо, не во всех вузах. Мне повезло, что в моём – нет. Грядёт что-то интересное.

В целом, я готов понять препода, который позарился на юную цацу. Разве сам не страдаю тем же в отношении Сенцовой? Стоп, а я страдаю? Вроде же развлекаюсь. Девочка так чудесна в своей искренности, но вот жаль – молочная совсем, несмышлёныш. С такой невольно начинаешь чувствовать себя гадко, если задумываешь в отношении неё что-то неправильное…

Господи, когда я прежде задумывался о правильности? Брал, что хотел, и когда хотел, и кого хотел. И никто, даже отец, мне был не указ. А тут вдруг о совести стал размышлять, о правильности?

Эта работа меня испортит! Точно! Из нормально мажора я превращаюсь в хрен знает кого! Чмыря, наподобие моего завкафедрой – этакого сморчка, который в свои за пятьдесят всё ещё живёт с мамой и от которого пахнет нафталином. (Кстати, кому, нафиг, нужна кафедра иностранных языков в строительном вузе?) В общем, мне надо что-то делать. Как-то встряхнуться…

Но есть и ещё одна причина, почему я сегодня здесь – хочу узнать границы дозволенного. Не то, чтобы я держался за должность или собирался продолжать преподавательскую деятельность, но… Скандалов тоже не хотелось. Наш город хоть и большой территориально, но маленький фактически. Здесь все и всё на виду. Особенно – наша семья. И, несмотря на моё мажорское поведение в недавнем прошлом, я пока что не совершил ничего такого, чтобы бросало серьёзное пятно на семью. И не позволю себе такого и впредь. Вот поэтому мне и надо знать, что по нынешним меркам «такое хорошо», а что «такое плохо».

Я усаживаюсь в первых рядах актового зала и готовлюсь внимательно слушать. Обвиняемый у нас сегодня – Виталий Кныш. Вы серьёзно? Это вот он домогался до студенток? Господи, он им приплачивал, что ли? Тощий, лысеющий, лопоухий… Мы таких в лицее за одну только мерзкую рожу окунали в унитаз. А этот – к девочкам?! Совсем обнаглел! Конечно, наказать, освистать, занести везде, где можно, выговоры и не только…

Мне было ничуть не жаль беднягу, который сейчас рыдает, говорит, что его подставили, что у него семья и дети, кредиты и прочая муть…

На какой-то момент лицо Пал Эдуардовича, нашего ректора, даже подергивается сочувствием, но к счастью, на стороне обвинения выступает Дарья Бобр, (студенты зовут её Бобрихой, но по мне так скорее слониха). А у неё не забалуешь…

В общем, Кныш признаётся виновным по всем пунктам, и коллеги требуют его отстранения от должности…