– Спасибо тебе, Ларчик, – пыхтит от натуги Катя, – что б я без тебя, а?

– Для того ж подруги и нужны, – улыбается Ларчик, обнажая верхнюю десну. – Молодчинка ты, Катюх!

И она тарахтит, тарахтит, пока они тащат чемодан.

– Кирпичи у тебя там, что ли? – возбуждённо хохочет подруга.

– Жизнь там моя, Ларчик, поломанная.

– Ничего-ничего! Так ему! – понукает чемодан Ларчик.

Чемодан сыт и малоподвижен. Чемодан упирается и упрямится. Он не хочет, чтобы его кантовали после обеда. От этого его будет тошнить. Но он в меньшинстве, и женщины тащат его дальше от дома, где на антресоли темно, пыль, паутина и скучно.

– Ты в гости-то заглядывай, – приглашает Катя и уточняет: – Туда.

– Ага, – кивает Ларисочка и оживляется: – А хочешь, послежу за ним? Ну, водит он баб или нет?

Кате неловко. Катя в растерянности. Она и не думала устраивать за мужем слежку. Даже мысли такой не допускала. Хотя…

– А знаешь что? – решается Катя. – А давай!

И делает в воздухе отмашку, как перед артиллерией – «Пли!»

– Ну ты меня знаешь, – убедительно отзывается Ларисочка и прикладывает ладонь к плоскенькой, в общем-то, груди, – вот увидишь, ты всё правильно сделала!

Наконец чемодан погружен. Подруги обнимаются, звонко целуются в щёку, и машина выезжает со двора. Лариса провожает её взглядом и оборачивается к подъезду: не провести ли разведку прямо сейчас? Колеблется. И чувствует возбуждение. Как это всё-таки захватывает: видеть крушение чужих судеб. Видеть не в кино, не в опостылевших сериалах и поднадоевших ток-шоу, где подставные кривляки разыгрывают придуманную сценаристами драму, а в настоящей жизни, где всё взаправду, где нет вторых дублей, спецэффектов, каскадёров! Какая круговерть! Какая энергия! Какой заряд! Видеть, как в большом неповоротливом чемодане выносят обломки настоящего счастья, надежд и будущего. Всё натурально, никакой бутафории!

Тогда зачем они, мужья и дети, если всё кончается вот так?

Ларисочка решает не подниматься к Кашкину сейчас. Рано. Он не поведёт бабу в ещё тёплое гнёздышко. И Ларисочка отчаливает от подъезда, отмечая попутно, что туда входит жена Толика-алкоголика. Но эта парочка неинтересна Ларисе, она за ними давно не наблюдает. С ними всё ясно. Ей подавай страсти потоньше, поизысканнее. Шекспировские, желательно.

Она важно проходит через двор к своему подъезду, где её ждёт пустая квартира одинокой женщины за тридцать пять с текущим краном на кухне, отвалившимся кафелем в ванной и портретом киноактёра в рамке у зеркала.

Глава 5. У вас тут

В трубке незнакомый мужской голос. Кашкина колотит после стычки с соседом, и он даже собственный голос не узнаёт, когда говорит трубке «алло».

А в трубке незнакомым мужским голосом спрашивают:

– Костик, ты что ли?

– Я, – признаётся Костик, тоже незнакомым голосом.

– Не узнал? – спрашивает незнакомый голос.

– Нет.

– Ну ты, старик, даёшь! Вспоминай, – и трубка запевает: – Мы с гитарою по шпалам направляемся в тайгу, ну, вспомнил?!

– В спину… дует ветер шалый… – сбивчиво подхватывает Кашкин, и вдвоём с трубкой они заканчивают:

– Обещает нам пургу…

– Олег?..

– Ну слава богу! – в трубке слышно, как улыбается Олег, и продолжает бодро: – Что завтра делаешь вечером?

Кашкин не знает, что он делает завтра вечером. Кашкин так далеко в будущее ещё не заглядывал. У него только что отобрали будущее, запихнули в чемодан и уволокли.

Олег не дожидается ответа и продолжает:

– Я тут с официальным, это, визитом. Губер наш на днях заявится. А я вот пораньше. Мать навестить хочу, соскучился – жуть. Да повидаемся давай, посидим, уговорим бутылочку, а? Угощаю!

– Ну, – мнётся Кашкин, точно его пригласили на свидание, – не знаю…