Магия казалась ему чем-то сошедшим со страниц книг со сказками с яркими рисунками и красивыми людьми. В этом плане ему больше нравилось желание отца посвятить его в тонкости этого искусства, чем странное поведение матери и попытки оградить. Достаточно сказать пару слов или нарисовать нужную Печать, как сразу сбудется всё, о чём только пожелаешь. Разве может быть в этом что-то плохое и опасное?!

Набычившись, Вальгард продолжил рассуждать о несправедливости жизни, даже не подозревая, что до надвигающейся катастрофы осталось не так уж и много времени.

– Пап, пожалуйста, возьми меня с собой! – ныл Вальгард, практически повиснув у отца на руке, но тот был непреклонен.

– Чтобы потом твоя мать узнала и устроила массовую казнь? – невесело отшутился Винсент, мягко попытавшись освободиться от хватки сына, но тот лишь ещё крепче вцепился в его руку.

– Она не узнает, клянусь!

– Не клянись в том, в чём сам не уверен, – вздохнул отец и, испытующе взглянув на Вальгарда, нехотя добавил: – ладно, но в первый и последний раз.

Издав победный клич, мальчик перестал виснуть на руке отца, вприпрыжку пойдя вслед за ним. Сегодня с утра к папе приходили соседи, молодая семейная пара. Как Вальгард не старался, но подслушать разговор не удалось: молодая женщина причитала, плакала и подвывала, так что разобрать хоть слово было тем ещё испытанием. Сразу после их ухода отец схватил с полки шкатулку и, спрятав её в заплечный мешок, вышел из дома, что могло означать только одно – он собирается колдовать. Вальгард ни разу не видел настоящей магии и вначале попытался тайком проследить за папой, но тот его быстро обнаружил.

Природа вокруг начинала меняться: с каждым днём листья всё больше желтели, сохли и постепенно покрывали землю однородным золотистым ковром с редким вкраплением красного и оранжевого, словно вышитый природой-рукодельницей узор. Настало время доставать из сундука тёплую одежду, а ночью кутаться в несколько одеял, слушая воющий за окнами ветер.

Пройдя мимо двух лениво прохаживающихся у ворот стражей, отец и сын быстро свернули на просёлочную дорогу и вскоре углубились в лес. Вальгард обожал это место. Здесь не было глупых соседских ребят, слух не резали крики торговцев и не слышно было бряцанья доспехов стражи. Оказываясь в лесу, мальчик чувствовал, что попал в какой-то другой мир. Мир покоя и тишины, разбавляемой только пением птиц и скрипом вековых деревьев, едва накреняющихся при каждом порыве ветра. Поговаривают, правда, что и дикого зверья тут немерено, но это Вальгарда не пугало: родители заставили его выучить простенький заговор на отвод глаз, чем мальчик одно время любил развлекаться, сначала поддразнивая стаю собак, уже готовых на него наброситься, а затем наблюдая, как они трусливо разбегаются в разные стороны, едва он произносит первые слова заклинания.

– Достань пока толчёные листья танацетума и настой из крыльев летучих мышей, – распорядился отец, остановившись на опушке леса и опустив на землю заплечный мешок. – А я пока… Соберу остальной материал.

Вальгард послушно кивнул, опустившись на колени и ослабив узел на горловине. Шкатулка была очень старой, мама говорила, что она в их семье уже пять поколений. Мальчик завороженно провёл пальцами по выгравированным, потемневшим от времени завитками, в сотый раз пытаясь разобрать буквы-закорючки. Мама говорила, что вместе все эти слова являются сильным заклинанием, поэтому их ни в коем случае нельзя произносить вслух. Вальгарду это казалось ужасно интересным, но, увы, пока он так и не преуспел в расшифровке. Надавив на скрытый паз, он с тихим щелчком открыл шкатулку, с упоением вдохнув резкий запах трав, от которого немедленно захотелось чихнуть.