Она посмотрела поверх зелёного леса и, сорвав косынку с головы, неожиданно с горечью добавила:

– Улететь бы туда, за эту далёкую даль, да не одной, а с тем, кто верен собой и может беречь святую чистоту души! Да вот, не с кем в полёт тот, не с кем…. А жаль…, что крылья расправить совсем никак… невозможно. Нет высоты для полёта в тот мир! А, Макарий? Что на это ты скажешь?

У Макария, вдруг, защемило, затревожилось внутри, словно это озеро нашло свой выход и плеснулось из берегов в его бескрайние чувства огромной волной беспокойства.

– А как же твой благоверный Филя? Что, он уже и летать не может? Ведь, у вас только свадьба была и что, полёта уже нет? – скрыв своё волнение, спросил Макарий.

– Какая свадьба! Это же была простая имитация свадьбы! Так, от скучного безделья, что захлестнуло наше Зелёное. И очень уж нам хотелось, хоть раз, взглянуть на иные миры в телескоп. Так что, это всего лишь была игра, не очень для меня приятная, но было так. От Фили этого, теперь отбоя нет! Возомнил он о себе так, что и видеть его не хочу! Нигде, и никак!

«ГАЗ-51», развернулся и стал капотом в обратную дорогу, приглушив тоскующий мотор.

– А это вот наш оркестр, из двух человек! На все наши непредвиденные случаи жизни! – и указала на двоих парней, что стояли в кузове с гармонью и бубном.

– Но, всё же, где таки Игорь и Николай? Они ведь, без нас – никуда! – осмотрев трактор самотяжку, спросила Агриппина.

– А вот они тебе объяснят, яснее, чем я! – Макарий указал рукою в сторону опушки леса.

Два этих «путника» стояли, словно прикованные к приозёрной земле и молча смотрели на Агриппину, и на прибывший автомобиль, «ГАЗ-51».

– Витя! Ты ли это? Не узнать даже во сне! Что это за «украшения» ты одел на свою молодую жизнь? Наколки, что ли? Нельзя вас никуда отпускать и на один день! А голова-то, что, совсем уже без мыслей? Растерял их в пути неосознанном, что и уродство приобрёл такое?

– Морфогенез это! Сотворение во мне нового человека, для взрослой жизни! – ухмыльнулся, тот, что с тонзурой.

– Слова-то знаешь умные, а сам-то что, ничто? Это как вы сдружились непохожие ни в чём, ни в одном едином? Ведь вы совсем разные люди, по словам и по вздохам? – спросила Агриппина, окинув их пристальным взглядом.

– Уж, не миряченье ли на тебя нашло, Агриппина, что знаешь об этом? – развязно улыбнулся, этот, всезнающий Витя.

– Миряченье? Это кажется приполярная болезнь? Так, что ли?

– Нет, конечно, нет! Это для кого-то может и болезнь, а для кого-то – высшая жизнь! Это, что-то, вроде транса, или рядышком с этим. Так камлают шаманы и прочие запредельные умельцы. Те, что по своему желанию сбегают в запредел и возвращаются обратно в себя, как ни в чём небывало, притом, узнав там всё и обо всём, что им необходимо.

– Ты что и шаманил уже, Витя? Не шути так неосторожно! Ведь, пора бы знать, что жизнь не всегда принимает шутки.

– А я не шучу, а просто знаю об этом уж давно. Черпаю сведения из мира сего, сколько могу. А о том, что с Борей мы разные, то ты как всегда права! Ведь его акушерка достала совсем из другого места, чем меня! – развеселился этот Витя. Но было заметно, что натянуто и через силу неподвластного ему дня.

Макарий, жёстко посмотрел на него и, повернувшись к Агриппине, спросил:

– Что же это у вас вечно, бубен да баян? Дела уж нет никакого, как по пуговицам баяна, да бубном тревожить лес? Веселье не всегда – веселье! В меру должно быть всё! От таких вот, безудержных действий, люди только глупеют!

– Да, я согласна с тобою, Макарий. Люди меняются в лучшую сторону, как ни парадоксально, или от беды, или от горя. А от безудержного веселья только глупеют и могут, навсегда! Я это всё прекрасно понимаю!