– Слухи свои оставьте для иных слухов, а здесь их не слушают, и слушать времени нет! Как и нет желаний лицезреть ваши незваные лица: кто, откуда, зачем и по какому поводу к нам?

– Мы званные, да ещё как! Для этого мы и прибыли сюда, чтобы никто и нигде не задавался вопросом, о существовании обсерватории! – и поглядев на своих спутников, продолжил:

– Вот, знакомьтесь! Это, корреспондент из «Горизонта», Сорокин. А это, из «Местной газеты», Верхоглядов. Они хотят осветить в прессе нацеленность и действенность науки в глубинке страны. Надеемся, что с вашей помощью мы это поймём.

– Так сказать, открытая замочная скважина? Так, что ли? Молодцы! У нас и без вас хватает забот. Зачем же нам и ваше внимание, когда вы есть «гости» незваные. Я никого сюда не звала, не приглашала и не просила. Нахожусь я здесь на государственной службе и под неё защитой. Так, что прошу предъявить мне документы и разрешение стрелять в научном пункте, без необходимых оснований. Вы держите в своих руках ружья, когда перед вами женщина, одна и мирная. Но, знайте! Я здесь – власть: и губернатор, и президент, и всё вместе! И стрелять, и уничтожать живность, никому не позволю! Здесь на это имеется полный запрет! И его обязаны исполнять все, несмотря на цвет автомобилей и широту погон. Так что, прошу именем закона покинуть нашу территорию, но прежде предъявив документы личности! Всем! Читать, видимо, ещё умеете? На въезде большими буквами написано:

ПОСТОРОННИМ ВХОД-ВЪЕЗД БЕЗ РАЗРЕШЕНИЯ

ВОСПРЕЩЁН!

– Мы сейчас вам предъявим наши удостоверения, но, я вас спрошу: вы Смотрина Алексеевна? Так, ведь, точнее и быть не может?

– У меня другого имени нет! И менять его не собираюсь, никогда! Это вы приехали сюда спросить меня об этом? В такую лесную даль?

– Вот вам имеется письмо от руководителя нашего района. Просил вам лично доставить, если вы ещё находитесь здесь, – сказал майор и, подав большой закрытый конверт, с твёрдой улыбкой, добавил:

– Что в письме я не знаю, но думаю, что хорошее. Он о вас отзывался прекрасно и уважительно, что неудивительно, взглянув на вас.

– Но, но! Майор! Я повода вам не давала никакого, чтобы со мной, вот так вот, с лёгкой иронией и флиртом вести разговор.

Макарию слышно было всё, что говорилось и виделось, без ограничений. Руки, державшие карабин, чуть дрожали, а сердце стучало давно забытым армейским стуком. Так было, когда он впервые прицелился в человека, пусть, даже, врага. Он ярко вспомнил эту тревожную команду: «Стреляй, или застрелять тебя, и – всё!». Он тогда… не выстрелил….

Перед глазами вновь возник этот миражный и грязный немирности день, что жёстко изменил его судьбу.

Он, Макарий, тогда выстрелить так и не смог. Не смог пересилить тошноту и страх перед убийством человека.

Теперь, вот, ситуация повторяется, но в ином обличие. Голова закружилась, затуманилась. В глазах замаячили, какие-то тени, запрыгали в прицеле карабина, как черти в жутком хороводе…. Вновь, застучали копыта, засверкали забытые огни и вспышки…, сдавило тисками голову…, и он нажал на курок.

Пуля пробила майору планшет, никого больше не задев, но испугала выстрелом всё эту «команду», распластав её по обсерваторной мирной земле.

Стоять осталась лишь одна Смотрина Алексеевна, посреди этой картины дня.

– Что, вам ещё не ясно? Документы предъявить, обязатеьно, и без задержки! Надеюсь, что повторять не придётся? – и жёстко улыбнувшись, громко добавила:

– Вставайте «гости» наши дорогие и незваные! Не бойтесь! Это защитный комплекс сработал, от неожиданных неприятностей. Там много кто есть, но выстрелов больше не будет, если вы их не попросите! Прошу всем встать и стоять передо мною, отвечая на вопросы: кто вы на самом деле и что вам надо от нашей обсерватории?