Словно подтверждая мои слова, охранник отошел в сторону, пропуская мистера Шоу. Он был не один. Даже издали я видела, что его сопровождают двое в костюмах.

Стерлинг и Бриггс.

1/1.

1/2.

1/3.

1/4.

Ты раздеваешься и входишь в душ, позволяя обжигающим брызгам ударить тебе в грудь. Вода недостаточно горяча. Она должна причинять боль. Обжигать.

Недостаточно.

На этот раз была кровь.

1/1.

1/2.

1/3.

1/4.

Это она виновата. Если бы она сделала все, как нужно, проливать кровь не пришлось бы.

1/1.

1/2.

1/3.

1/4.

Это она виновата – она разгадала тебя.

Это она виновата – она сопротивлялась.

Ты закрываешь глаза и вспоминаешь, как подошел сзади. Ты вспоминаешь, как твои руки сжали ее цепочку. Ты вспоминаешь, как она боролась.

Ты вспоминаешь момент, когда она перестала.

Ты вспоминаешь кровь. А потом, когда ты открываешь глаза и смотришь на покрасневшую, раздраженную собственную кожу, ты знаешь, что настолько горячая вода должна причинять боль. Ты должен гореть.

Но не горишь.

На твоем лице медленно расплывается улыбка.

1/1.

1/2.

1/3.

1/4.

Ничто не может причинить тебе боль. Скоро они увидят. Все увидят.

И ты станешь богом.

Я не спала до двух ночи – сидела на диване, смотрела на телефон на столике и ждала, что Стерлинг и Бриггс позвонят и расскажут нам, что нашли в том туалете.

«Техническое обслуживание», – говорил вышибала.

Для технического обслуживания ФБР не вызывают.

Мои мысли вернулись к неизвестному субъекту. Ты делаешь все по расписанию. Ты не остановишься. Ты будешь убивать по одному в день, каждый день, пока мы тебя не поймаем.

– Не спится? – тихо спросил кто-то. Я подняла взгляд и увидела силуэт Дина в дверях. На нем была потертая белая футболка, такая тонкая и облегающая, что я видела, как под ней ровно поднимается и опускается его грудная клетка.

– Не спится, – эхом повторила я. И тебе тоже. Лицо Дина покрывал тонкий слой пота – он явно делал приседания, отжимания или еще какие-то упражнения снова и снова, чтобы заглушить шепот собственной памяти.

То, что снова и снова повторял ему его отец, серийный убийца.

– Не могу перестать думать о том, что в том туалете наверняка было тело, – сказала я, делясь с ним источником своей бессонницы, чтобы он отвлекся от своей собственной. – Все жду, что Бриггс и Стерлинг позвонят.

Дин вышел из тени.

– Нам разрешено работать над активными делами. – Он шагнул ко мне. – Но это не значит, что они обязаны нас использовать.

Дин говорил это себе в той же степени, что и мне. Когда я составляла психологический портрет, я словно влезала в чужую шкуру. Когда это делал Дин, он переключался на образ мыслей, который въелся в него в детстве, – погружался во тьму, которую он держал под замком. Никто из нас не умел отступать. Никто из нас не умел ждать.

– Я все думаю о первых трех жертвах, – продолжила я, отмечая, каким хриплым стал голос. – Все думаю, если бы мы не пошли на тот ужин, если бы работали упорнее, если бы я…

– Если бы ты сделала что?

Я ощущала исходящее от Дина тепло.

– Что-то. – Это слово вырвалось у меня изо рта.

Агент Стерлинг однажды сказала мне, что я самая большая обуза для команды, потому что я чувствую все по-настоящему. Майкл и Лия мастерски умели маскировать свои эмоции и заставлять себя чувствовать безразличие. Дин прошел через кошмар, когда ему было двенадцать, и убедил себя, что он ходячая бомба с часовым механизмом, что если он даст волю чувствам, то превратится в монстра, как его отец. А Слоан, хотя и не умела ничего скрывать, всегда видела сначала закономерности и только потом – людей.

Но я ощущала гибель каждой жертвы всем сердцем. Каждый раз, когда субъект убивал, я ощущала это как личную потерю, потому что каждый раз, когда я не могла это предотвратить, не могла предвидеть, не успевала…