– Чем дальше в лес, тем толще партизаны, – констатировал начальник, ознакомившись со всем полученным, потом выслушал мои соображения и, запихав материалы проверки в папку, отбыл на доклад к адмиралу.

– Давай, заводи «ДОР»9, – вернувшись через час, шлепнул он их мне на стол.

На первом листе синела резолюция высшего руководства, с указанием «докладывать ежедневно».

– А окраска? – осторожно поинтересовался я.

– Инициативный шпионаж, – невозмутимо пыхнул папиросой начальник. – А название «Близнецы».

– Есть, – сглотнул я слюну и потянулся к машинке

Чуть позже, отстучав на ней необходимое постановление и получив размашистую подпись под обязательным «Утверждаю», я сидел в секретной части и сшивал свой первый ДОР на специальном станке.

– Ну, с почином тебя, – сказал Витя Минченко и шлепнул на обложку синий прямоугольник штампа. – Давно таких материалов не было.

Всю вторую половину дня я провел в поселке, на встрече с одной из своих «секретных» дам из числа жен офицеров, а вечером, уединившись в кабинете начальника и прихлебывая крепкий чефир, мы верстали план оперативно-розыскных мероприятий по «Близнецам».

Им было предусмотрено дальнейшее изучение Янкеля, установление его связей и места службы брата, а также все остальное, что делается в подобных случаях.

Первый результат дала перлюстрация корреспонденции.

На имя фигуранта пришло письмо из Казахстана, в котором сообщалось о его предстоящей демобилизации и самых лучших впечатлениях о службе. «А имеются ли такие у тебя?» – значилось в нем.

– Да, впечатлительный парень, – констатировал начальник. – Подготовь-ка туда информацию для наших коллег.

Между тем «Шварц» продолжал удивлять своей работой.

На очередной встрече он сообщил, что у Янкеля имеется несданный помощнику фотоаппарат «Зенит-Е» и представил наполовину засвеченную кассету. На ней имелись панорамные снимки базы, а также отсеков подводных ракетоносцев.

– Это ж надо, – пробормотал я. – Он что и на лодках бывает?

– Ну да, – последовал ответ. – У земляков. А кассету выкинул, посчитал, что засветилась.

– Не хватится? – вынул я сигарету и мы закурили.

– Не, – лаконично заявил Шварц. – А еще он был в дыре.

– Ч-чего? – едва не подавился я дымом.

– Ну да, – в той, что под хитрой сопкой.

«Дырой» в гарнизоне называли особо режимный объект в сопках, где военными строителями уже лет пять возводилось секретное укрытие для ракетоносцев. Вроде того, что описано в «Секретном фарватере». Доступ в него имел строго ограниченный круг лиц и только по специальным пропускам.

– Значит так, Петя, – затушил я в пепельнице сигарету. – А теперь нам нужно выяснить, есть ли у Янкеля шхеры. Ведь должны быть?

– Должны, – немного подумав, ответил тот. – Они у всех есть.

«Шхерами» у моряков называют укромные места на корабле, где можно хранить то, что нежелательно видеть начальству. Например, то же «шило», игральные карты или «гражданку». Этих мест великое множество и отыскать их весьма непросто.

Потом мы обсуждаем все детали, оговариваем место и время очередной встречи, и расстаемся.

С получением последней информации разработка набирает обороты и берется на контроль высшим начальством. Из Североморска наезжают кураторы, обнюхивают каждый лист и дают ценные указания.

А через неделю мы обнаруживаем тайники Янкеля. В одном фотоаппарат и отснятые кассеты, а во втором две записных книжки. С ожидаемыми снимками и записями. Все это конспиративно фиксируется и остается на месте.

То, что «насобирал» внук пламенной революционерки, составляет государственную тайну, имеет признаки шпионажа и карается по закону лишением свободы сроком на двадцать лет.