– А умеете вы читать или писать?

– Я писать мой имя – Анри Дюваль.

– А больше ничего?

– Я писать имя, – настаивал Дюваль. – Я показать.

Дэн подтолкнул к нему по столу лист бумаги и карандаш. Безбилетник медленно, неуверенным детским почерком вывел свое имя. Понять его было можно, но с трудом.

– Почему вы пришли именно на этот корабль? – спросил Дэн, обведя каюту рукой.

Дюваль пожал плечами.

– Хочу найти страна. – И, поискав слова, добавил: – Ливан нехорошо.

– Почему нехорошо? – Дэн машинально повторил то, как произнес это безбилетник.

– Я не гражданин. Если полиция найдет, я иду в тюрьма.

– А как вы попали в Ливан?

– На корабле.

– Что это был за корабль?

– Италия корабль. Извините – не помнит название.

– Вы были пассажиром на итальянском корабле?

– Я безбилетник. Я на корабле один год. Пытается сойти. Никто меня не хочет.

Тут Стабби Гейтс вставил:

– Как я понимаю, он был на итальянском судне «дикого плавания», ясно? Они ходили туда-сюда по Ближнему Востоку. Он соскочил с него в Бейруте и сел на это. Поняли?

– Понял, – сказал Дэн. И, повернувшись к Дювалю, спросил: – А что вы делали, прежде чем попасть на итальянское судно?

– Ходить с мужики, с верблюды. Они кормить меня. Я работать. Мы ходить в Сомали, Эфиопия, Египет. – Он с трудом произнес названия стран, раскачивая в такт рукой. – Когда я был мальчишка, пересекать граница без труда – никому дела не было. А стал больше – останавливают, никто не хочет.

– Потому-то вы и сели на итальянский корабль? – спросил Дэн. – Верно?

Парень кивнул.

Дэн спросил:

– А есть у вас паспорт, какие-нибудь бумаги, которые подтверждали бы, откуда ваша мать?

– Нет бумаги.

– Вы принадлежите к какой-нибудь стране?

– Нет страна.

– А вы хотите иметь свою страну?

Дюваль удивленно воззрился на него.

– Я имею в виду, – медленно произнес Дэн, – вы ведь хотите сойти с этого корабля? Вы мне сами это сказали.

Дюваль усиленно закивал, подтверждая.

– Значит, вы хотите иметь свою страну… место, где жить?

– Я работает, – с упорством произнес Дюваль. – Я работает хорошо.

Дэн Орлифф снова в задумчивости оглядел молодого безбилетника. Правда ли, что он бездомный? Действительно ли он пария, незаконнорожденный, на которого никто не претендует и которого никто не ищет? Действительно ли он человек без родины? Или же все это сфабриковано, все это искусная смесь лжи и полуправды, созданная, чтобы вызвать сочувствие?

Молодой безбилетник выглядел бесхитростным. Но так ли это на самом деле?

Он смотрел умоляюще, но была в глубине его глаз словно завеса непроницаемости. Говорила ли эта завеса о хитрости или же это игра его воображения?

Дэн Орлифф никак не мог принять решение. Что бы он ни написал, он знал, что это будет перемолото и проверено соперником «Пост», дневной газетой «Ванкувер колонист».

Поскольку над ним не висел срок, он мог написать об этом когда угодно. И он решил хорошенько проработать свои сомнения.

– Анри, – спросил он безбилетника, – вы мне доверяете?

На секунду в глазах парня вновь появилась подозрительность. Затем он кивнул.

– Я верит, – просто сказал он.

– Хорошо, – сказал Дэн. – Я думаю, что, пожалуй, смогу помочь. Но я хочу знать все о вас, начиная с самого начала. – Он взглянул на де Вере, привинчивавшего к камере вспышку. – Мы сначала сделаем несколько снимков, а потом поговорим. И ничего не пропускайте и не спешите, потому что на это уйдет много времени.

Анри Дюваль, сидя в камбузе «Вастервика», все еще чувствовал себя усталым и не вполне проснувшимся.

У этого человека из газеты было много вопросов.

Иной раз, думал безбилетник, для него самого загадка, чего он хочет. Тот человек немало спрашивал, ожидая получить ясные ответы. И каждый ответ тотчас записывал на листах бумаги, которые лежали на столе. Такое было впечатление, словно острый кончик карандаша рисовал самого Дюваля, тщательно упорядочивая всю его прошлую жизнь. А ведь столь многое в его жизни было беспорядочным – только разрозненные куски. И столь многое трудно было выразить словами – словами этого человека – или хотя бы вспомнить, как это произошло.