Заседание было публичным. Уёбок Томми хотел хлеба и зрелищ… Как патрулирующий «Тиррарии», решивший якобы отгулять выходной на Материке, я мог пройти туда в качестве одного из зрителей-зевак. Вряд ли кто-то докопается или узнает.

Но надо быть начеку. Единственное, чего я должен избегать – длительных разговоров и контактов с кем-либо, кто может узнать меня при ближнем разглядывании.

Глубоко вздохнув, я направился вглубь холла, вспоминая, на каком этаже проводятся суды. Чтобы узнать наверняка, я издалека крикнул проходящему сотруднику, не сбавляя хода:

– Подскажите, в каком именно помещении будет заседание по делу снайпера «Тиррарии»?

Тот сразу ответил, не задерживая на мне взгляда:

– Десятый этаж, сто восьмой зал. Поторопитесь, процесс начнётся через пять минут.

Коротко кивнув, я быстро осмотрелся. И решил воспользоваться лестницами, чтобы избежать контакта с людьми в лифте.

Пока поднимался, встречаясь с редкими офисными обитателями на пролётах, безразлично оглядывавшими меня вслед, хаотичные мысли в голове пытались просканировать будущее.

Если он здесь…

Если я столкнусь взглядом с Томми, он узнает в патрулирующем своего воскресшего врага. И приложит все усилия, чтобы схватить здесь и сейчас.

Но хуже этой ситуации будет слёт моих собственных тормозов, когда я увижу его первым. Понадобится вся, увы, не самая сильная выдержка, чтобы не пустить, блять, автоматную очередь ему в лоб. А сконцентрироваться на спасении Грейс.

Грейс…

Чем выше поднимался и становился к ней ближе, тем сильнее ощущал какую-то неуместную тоску. Все дни голова была охвачена лишь злостью, решимостью и постоянным расчетами её освобождения. Не до сантиментов.

Но сейчас…

Когда я уже почти рядом…

Дикая тоска.

Я чувствую в груди эту тоску и почти осязаемое жжение.

Как она встретит меня?..

Насколько понятно по собранным кусочкам информации, Грейс считает, что я мёртв. Что она застрелила меня.

Какова будет её реакция, когда она увидит своего живого командора?..

Впервые за долгое время мои ладони слегка задрожали. Я ещё раз проверил оружие – автомат, пистолет, гранаты и ножи. Удивительно, что их не забрали на входе. Неужели влияние «Тиррарии» настолько усилилось после переворота, что тот же Верховный суд, независимый и непокорный, готов пренебречь внутренними правилами на своей территории, лишь бы угодить солдатам?

Добравшись до нужного этажа, я дал себе перевести дух и мимолетно взглянул на часы.

Минута.

Шестьдесят секунд до последнего грандиозного аккорда этого затянувшегося кошмара.

Норд

Трудно описать эмоции словами, когда я, сев на последнюю скамью в зале сто восемь, увидел её.

Двое охранников по бокам от хрупкого, исхудавшего тела, вели заключенную в нейростимулирующие наручники Грейс. В её глазах, которые казались единственным ярким пятном в помещении, застыла оглушительная, нереальная пустота.

Я никогда. Ни у кого. Не видел такого безразличного и обречённого взгляда.

Безразличного не только к действиям вокруг, но и будто к собственной жизни. Сжав кулаки на коленях, я со злостью сцепил зубы, чтобы не зарычать, когда осмотрел разбитое девичье лицо. Кто-то ударил Грейс несколько раз так, что её невероятно горячие и мягкие губы, когда-то целовавшие меня со всей отдачей, сейчас кровоточили. Она облизала их, поморщившись от боли. На скуле красовался наливающийся зеленью и желтизной ушиб. Какие ещё травмы скрываются под одеждой?

Как Верховный суд мог допустить такое?..

Её ведь пытали до заседания.

Кто этот ублюдок, сотворивший подобное?

Буквально на долю секунды представив входящего в камеру Тома, который посмел к ней прикоснуться и