*

– Садись! – кричу в приспущенное окно пассажирской двери Хайдену, который шарахается от незнакомой тачки, когда я с визгом шин торможу рядом с ним.

Он до невозможности округляет глаза, но, поколебавшись, в машину все же садится. Я тут же рву с места, с пробуксовкой, мгновенно разгоняясь.

Мы проезжаем мимо брошенного под мостом "Мерседеса" отца и я, не удержавшись, делаю ему ручкой.

– Это что за тачка? – с подозрением глядя на мой прощальный жест и проследив взглядом до его адресата, спрашивает брат.

– Позаимствовала у одного не очень пуганого парнишки. Оставлять "Мустанг" незапертым в наше время – эт…

– В смысле угнала?! – уже не спрашивает – орёт.

Я киваю.

– Если тебя не смущает такая формулировка, то угнала, но я предпочи…

– Ты соображаешь? – автоматически переходит он на русский, как делает это всегда, когда мы ругаемся. – Это, вообще-то, нарушение закона! Я, мать твою, только что из тюрьмы!

– Не ори, – я не повышаю голос. – Мы оба только что едва не угодили на тот свет. На той машине двигаться дальше опасно. И глупо. В ней мы – отличная мишень для наших недругов, а если не они, так копы привяжутся. А пешком долго не набегаешься. И далеко не убежишь. Или ты предпочитаешь размяться?.. – впиваюсь в него взглядом, под которым градус его негодования понижается, и брат, выдохнув, качает головой. – Так я и думала.

Некоторое время он молчит, но душа требует высказаться.

– И все же тебе не стоило этого делать.

– Слишком ты нравственен для уголовника, Хайден Кевинович… – язвлю я, но злюсь, скорее, на себя, чем на него.

Я недовольна тем, что ничего лучше, чем угнать машину, не придумала, но не добираться же до Вашига, в самом деле, на автобусе. Не самый распространенный в Штатах вид транспорта. Хуже дела обстоят только с поездами.

– Я не уголовник!

– Может, тебя осудили по ошибке? И ты не виноват, а?!

– Я виноват, – отрезает он. – И я отсидел. И ни за что больше в тюрьму не вернусь. Не дам ни единого повода меня туда упечь. Буду благодарен, если ты не станешь им в этом способствовать.

– Ну-ну… – бурчу зачем-то.

Брат долго смотрит на правую сторону моего лица, буквально ощупывает ее пронзительным взглядом.

– Ты ожесточилась, Хэвен. Я помню тебя совсем другой…

– Опа, и даже не Раей назвал… – пытаюсь я продолжить ёрничать, но осекаюсь – глупо ссориться с ним из-за ерунды.

Тем более, он тысячу раз прав. Однако выслушивать ностальгические наставления я совершенно не настроена.

– Ничего не изменилось, Хай, – говорю миролюбиво. – Ты просто давно меня не видел.

– Навещала бы меня чаще, – хмыкает беззлобно. – Знаю-знаю, проехали. И всё же не стоило тебе брать чужую тачку. Даже ради меня.

Закатываю глаза.

– Я верну машину владельцу и компенсирую моральный ущерб. Щедро компенсирую. Теперь ты доволен?

Он отворачивается.

– Ты лучше скажи, кому и почему ты так мешаешь, что мы оказались в этой заднице и в этой машине.

– Почему ты думаешь, что это моё дерьмо? – вскидывается он.

– А чье? – заламываю брови. – Я – домохозяйка, а не киллер. Меня заказывать некому. Разве что соседям – за любовь к громкой музыке.

– А отец? – предлагает он кандидата в подозреваемые, несмотря на то, что еще минуту назад сам сомневался в его причастности.

– На что ты намекаешь? Папа – честный и добропорядочный бизнесмен! – с возмущением переигрываю и знаю это.

– Не бывает честных бизнесменов. Бывают непойманные.

– Теперь ты капитанишь, – улыбнувшись, я снова серьезнею. – У папы могут быть проблемы с кем-нибудь, и я тоже первым делом подумала на него. Если бы не этот день. Кто-то ждал, когда ты освободишься. И вряд ли это папины недруги.