"Серебряная стрела" еще даже не выравнивается на полосе, а я уже давлю в пол до отказа педаль акслерератора. Немец послушно разгоняется, через пару секунд опережая джипы на полкорпуса, и только тогда я спрашиваю:

– Что это было?!

Хайден, явно офигевший от того, что происходит белым днем на федеральной трассе, не способен даже говорить. На мой вопрос лишь ошарашенно мотает головой, но ответ и не требуется. Точнее, вряд ли он его знает, а предположения слушать я не настроена – их и сама могу щедро отсыпать.

Я старательно выжимаю из тачки, с элементами спорткара, кстати, ее максимум, но это ничуть не помогает мне оторваться от преследователей. Они так и болтаются за нами сзади, уже без шансов поравняться, но и не отставая. Как приклеенные. Это не на шутку меня злит, и я неожиданно даже для себя исполняю пару лихих трюков из арсенала каскадеров. Отец когда-то водил нас с братом учиться разным штучкам, начиная от управления при заносе на льду и до прыжков через мини-каньоны. Уход от погони тоже был в списке изучаемых навыков. Никогда не думала, что они мне пригодятся… Как и не подозревала, что еще что-то помню из тех далеких уроков. Скорее, вспомнила, благодаря стрессовой ситуации. Я о таком читала…

Хайден оценивает мою мышечную память и годную реакцию одобрительным прищуриванием. Парни же на джипах не так довольны демонстрацией моих скромных талантов, и выражают свое мнение весьма своеобразно – не таясь, открывают по нам огонь.

– Это что ещё за хрень?! – взвизгиваю, вжимаясь в кресло и еще притапливая педаль, которая наверняка уже вошла в пол на пару сантиметров.

– Левее! – рявкает Хайден вновь обретенным голосом, едва меня не оглушая.

– Потише, – огрызаюсь в ответ, но послушно кручу рулём в указанном направлении, успев протиснуться между двумя машинами.

Все же у брата больше опыта в таких движухах. Наверное… Я в его темные дела не очень посвящена. И ввиду запрета Рассела, да и сам Хайден никогда об этой стороне своей жизни не откровенничал. Он, в принципе, не особо болтлив – в отца. А я, видимо, пошла в своего…

Арест брата и последующий суд стали для меня полной неожиданностью и сильнейшим потрясением. А для Рассела – еще одним аргументом против моего общения с Хайденом, и рекомендационный характер запрета быстро перерос в ультимативный. Поэтому я и была здесь сейчас неофициально и на чужой тачке.

Кстати! Это же папина машина! Может, это по его душу ребятки?

– Вряд ли, – выражает сомнение брат, когда я озвучиваю свою догадку.

Я тем временем замечаю впереди разрыв в ограждении, не хватает одной плиты в бетонной стене между нами и полосой встречного движения. Не давая себе возможности подумать и отказаться от идиотской по всем статьям – других у меня и не бывает – идеи, я беру резко вправо, смещаюсь в крайний правый ряд, и по дуге, двигаясь поперек всех четырех полос, влетаю в узкий пролом. Перед "Мерса" проходит в дыру отлично, глазомер меня не подвел, а вот задней правой стороне везет меньше, и она лишается целостности, оставляя краску и куски искореженного кузова на бетонном блоке. Скрежет при этом стоит такой, что у меня закладывает уши и скручиваются все внутренности. Противный звук, как пошуршать пенопластом.

Этот поцелуй с барьером сильно замедляет "Мерс" и чуть разворачивает в нужном направлении, поэтому, оказавшись на встречке, он не прошивает ее поперек и не влетает в противоположную бетонную стену, а после полного оборота рулем влево до упора выправляется на полосе и по команде начинает вновь разгоняться.

Я выдыхаю и даже, вроде, издаю ликующий возглас. Машину жалко, но я знаю, что джипам мой маневр ни за что не повторить. А значит, сколько-то времени мы выиграли. Теперь нужно как можно скорее съезжать с трассы и избавляться от этого хлама. На этой тачке мы до столицы не доберемся.