– Я не подглядываю, а только куда не пойдешь, они все целуются, обнимаются – противно смотреть. А у Верочки дома Валерка один, у тети Вари муж на автобусе работает, а они здесь…

– Молчи-и! – вновь кричит Нина Петровна, но кричит уже испуганно, беспомощно оглядываясь на дверь.

– Вот ты же с папой не целуешься, я ни разу не видела. И Федор Иванович с тетей Аней не целуются, а только они все… И этот боров Мишель: то со своей Люсей, то с Верочкой…

Аленка швыряет полотенце на стол и выбегает из летней кухни. Нина Петровна, не шелохнувшись, пораженно смотрит ей вслед, и вымученная улыбка обозначается на ее губах. Она даже не замечает, как входит Виктор Степанович и лишь со второго раза слышит его вопрос:

– Что здесь происходит?

– Витя, – вдруг всхлипывает Нина Петровна и прижимается к плечу мужа, – она, оказывается, все-все уже понимает.

– Кто?

– Аленка наша… Она все знает…

– Что она знает? – с неудовольствием отстраняется от супруги Виктор Степанович.

– А все она знает: про Сан Саныча с Варварой, Верочку и вообще – все!

– Да что ты! – вздрагивает Виктор Степанович и невольно оглядывается на дверь. – Не может быть…

– Может, Витя, может… Она только что мне все это сказала.

– Ах, ч-черт! – расстраивается Виктор Степанович. – Не надо было ее сюда везти.

Нина Петровна тыльной стороной руки вытирает покрасневший нос и со вздохом говорит:

– Да разве же в этом дело, Витя?

– А в чем? – удивился Кравцов, с недоумением глядя на жену.

– Выросла она у нас, вот в чем… Все понимать стала, а мы с тобой этого не заметили.

И они еще долго говорили о мерах, которые теперь необходимо принять, дабы оградить дочь от ненужных впечатлений, а переговорив обо всем этом, облегченно вздохнули и, попив холодного чая, отправились спать.

И тихо стало на даче Кравцовых, лишь с чердака доносился приглушенный Верочкин шепот, ненасытно терзавшей брюнета с синими глазами – Сережу Журавлева, да всю ночь под верандой попискивали мыши, справляя свою тайную, предзимнюю жизнь.

XIII

Утро воскресного дня явно не задалось. Долго держался туман – густой, молочного цвета, проникающий во все щели и трещины. А когда занявшимся ветерком сбило туман, над хребтами поплыли грязно-серые тучи, из которых вскоре просыпался крупный холодный дождь. Все вокруг потемнело, потеряло краски и запахи, и проснувшимся Кравцовым сразу нестерпимо захотелось домой, в уютную городскую квартиру.

К завтраку собирались медленно и неохотно. Один лишь Сан Саныч, вставший до света, успел переколоть кучу дров, и потому отсутствием аппетита не страдал. Долго ждали Люсю Синицыну с Мишелем и, наконец, послали за ними Аленку, но в доме их не оказалось. Против ожидания, исчезновению Люси с Мишелем почему-то не удивились и принялись за чай. Пили в тягостном молчании, которое, не выдержав, прервала Зоя Георгиевна:

– Виктор Степанович, какую ты нам теперь работу подкинешь? – спросила она.

В другой раз на нее зашикали бы, остерегли заводить разговор о работе, а тут все вроде бы даже обрадовались вопросу и в ожидании уставились на Кравцова.

– Работу? – Кравцов обвел всех взглядом и задержался на Сереже Журавлеве. – Будем доводить проект нижнего склада.

– Как – доводить! – ахнула Зоя Георгиевна. – Мы ведь его сдали?

– Не совсем, – Кравцов усмехнулся. – Там что-то серьезно напутано с электрической подстанцией – придется посмотреть всем вместе.

– Во-от оно что, – многозначительно протянула Зоя Георгиевна. – Поня-атно…

Сережа Журавлев готов был сквозь землю провалиться. Первая мысль, которая промелькнула в его уме: «Бежать! Бросить все и – домой, в тайгу – куда угодно, только бы не оставаться здесь, никогда больше не видеть притворно потупленную Верочку, иронично улыбающуюся Зою Георгиевну, понимающие глаза Виктора Степановича».