– Нет. Пожалуйста. – ответила я. – Только, боюсь, тема нашей беседы не очень совместима с приемом пищи. – попыталась я пошутить, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.

– Вас не предупредили, кем я работаю? – все так же равнодушно спросил он, не глядя на меня, а сосредоточившись на поедании беляша.

Разговор как-то не клеился. Мне было не просто нащупать подход к этому человеку, хотя, как правило, я с этим справлялась довольно легко. Очевидно, что Валентин Константинович человек сложный. Нет, не так. Непробиваемый. Потухший, равнодушный взгляд, движения методичные: откусив кусок беляша он тщательно его пережевывал, при этом, сосредоточенно смотрел перед собой, точно меня рядом и вовсе не было. Возникшая пауза в разговоре вовсе не была ему в тягость. Похоже, что он ее попросту не заметил. Профессия наложила свой отпечаток или это он нашел себя в своей профессии?

Махнув рукой на правила вежливости, я решила сразу же перейти к делу. Столь угрюмый собеседник как-то не располагал к продолжительной беседе и, мысленно, я даже порадовалась, что вполне смогу успеть на последний автобус до Погоста.

– Это вы проводили вскрытие Алены Сухоруковой? – спросила я.

Он не торопился с ответом, и я решила уточнить: двенадцати лет, утонула в проруби в январе этого года.

– Да. Это была моя смена.

Мои пояснения были ему ни к чему. По-моему, он прекрасно понял о ком я.

– Что именно вас интересует?

– Все, – развела я руками. – Причина смерти, соображения, как это могло произойти.

Допив компот, он отставил стакан в сторону, не спеша вытер губы салфеткой и взглянул на меня в упор. Он заговорил четко, чеканя каждое слово, словно рапортовал начальству. При этом никаких эмоций – ровная, уверенная интонация:

– Тело поступило в морг 6 января, совершенно точно уже в конце рабочего дня. При осмотре на теле были зафиксированы незначительные повреждения: небольшие ссадины в районе лобной части лица, полученные либо незадолго, либо уже после смерти.

– Что могло стать причиной этих ссадин? – уточнила я.

Валентин Константинович развел руками:

– Скорее всего возникли при ударе о какой-либо предмет, например, корягу, либо при волочении трупа течением.

– То есть вы исключаете вероятность того, что повреждения могли быть не случайными?

– Исключаю.

Так как я молчала, переваривая информацию, Валентин Константинович продолжил:

– При осмотре все указывало на утопление: увеличенный объем грудной клетки, мелкопузырчатая пена у ротовой и носовой полости. В последствии это подтвердилось при вскрытии. Вам в подробностях? – без перехода спросил Валентин Константинович.

Я молча кивнула.

– Пена также содержалась в бронхах, трахее и гортани. Жидкость, в которой произошло утопление находилась в пазухе клиновидной кости черепа, а также желудке утопленницы.

– Удалось установить, что это за жидкость?

– В воде, присутствовавшей в легких, были установлены микроорганизмы, планктон, соответствующие пробам из реки данного населенного пункта. – пояснил Валентин Константинович. – Отсутствие следов начала гниения, степень трупного окоченения и прочие факторы позволили предположить, что тело находилось в воде не более 4-6 часов. С учетом температуры воды точнее сказать сложно.

– Тело было обнаружено в проруби, – начала я, подбирая слова – Верхняя часть туловища находилась на поверхности, точно поплавок. – я заметно поморщилась, произнесенное сравнение резануло слух. Валентин Константинович при этом остался по-прежнему невозмутим. Я продолжила – При этом вы утверждаете, что ссадины на лице могли быть получены от соприкосновения с дном. Как это возможно?