– В тот вечер муж напился и не затворил их. А я выходить уже не стала. А вы что же, из полиции? Квартировать, видать, не будете? – с огорчением в голосе спросила хозяйка.

– Нет, не буду, но скрипку и другие вещи Несчастливцева куплю. Что у вас есть, кроме скрипки? Вы, кажется, о книгах говорили.

– Все его манатки валялись в коробке, что под кроватью стояла. Вон она – теперь у стены. Я когда у него полы мыла, то вытаскивала её. Раньше там пачка писем лежала, а теперь их нет. А на буфете он держал записную книжку, у неё листы через верх открывались… Запамятовала, как её величать.

– Блокнот?

– Во-во! Я его тоже не вижу…

Клим осмотрел буфет, а потом открыл нижние ящики. В одном из них лежало чистое глаженное мужское исподнее.

– Это чьё? – спросил Ардашев.

– Ой, простите, забыла убрать и выбросить. Это ещё от покойника осталось, – засуетилась домовладелица, вытаскивая бельё.

Ардашев подошёл к латунному рукомойнику и поднял бронзовый носик, но упало всего несколько капель.

– А вы руки хотели помыть? Так я сейчас воды наберу…

– Нет-нет, не беспокойтесь, – вытирая ладони белым, квадратами отглаженным платком, ответил Ардашев и тут же спросил: – Помойное ведро давно выносили?

– Так в тот же день, когда покойника обнаружили. Оно переполнено было, и вода на пол через край текла.

– Ясно. А посуду вы перемыли или квартирант?

– Он. Мы даже удивились. Обычно наставит тарелки и стаканы в раковину, тараканов кормит. Я однажды ему высказала, а он в ответ: мол, пусть отмокают, ничего страшного. А тут, видать, решил перед смертью без грехов на тот свет уйти.

– А на столе что было?

– Стакан и бутылка. Их благородие всё забрали.

Ардашев вынул из коробки несколько книг и прочёл:

– «Всадник без головы», роман из Техасской пустыни капитана Майна Рида в двух частях… О! Да тут и «Путеводитель Русского общества пароходства и торговли»[29] за этот год.

– Сударь, вы и книги, и ноты заберёте?

– Да, пожалуй, всё возьму.

– А сколько дадите денег?

– Десять рублей за скрипку и три за книги.

– Нет, так не пойдёт. Продам за пятнадцать.

– Ладно. – Клим полез в карман за бумажником. Но его опередил Папасов, сунувший ассигнации в руку хозяйке так быстро, что Ардашев растерялся.

– Нет уж, Клим Пантелеевич, позвольте это сделать мне. Инструмент подарю сыну, а книги – вам. У меня почти весь переведённый Майн Рид в библиотеке имеется. А скрипка… – Он посмотрел куда-то в сторону и произнёс с грустью в голосе: – Несчастливцев украл у меня не только рисунок Леонардо, но и спокойствие, позволяющее творить и наслаждаться живописью. Так, может, его скрипка поможет мне вновь обрести счастье?

– Вон оно чё… – смутилась мещанка, – вы никакие не полицейские, а те господа, которых мой квартирант обворовал, да? Вы уж простите меня, дуру старую, что разболталась ненароком.

– Ничего-ничего, – выговорил Папасов и, взяв скрипку, собрался уже уходить, но в этот момент Ардашев, указывая на стол, обратился к хозяйке:

– Эта та самая чернильница, которой пользовался покойный?

– Она и есть.

– А чем он писал?

Баба вынула из буфета простое перо с деревянной красной ручкой-стилом, таковые обычно находятся в почтовых отделениях, и сказала:

– Да вот оно. И господин следователь тоже им работал, когда нас допрашивал.

– А чего ж не своим?

– Откуда мне знать? Не схотел, значит.

– Сколько с меня за перо?

– Нисколько.

– Тогда уж и чернильницу возьму вместе с коробкой.

– И её забирайте, – махнула рукой домовладелица.

Ардашев поставил внутрь картонного вместилища купленные предметы и зашагал на выход. Уже на улице он спросил:

– Николай Христофорович, а не могли бы вы раздобыть протокол осмотра трупа Несчастливцева и предсмертную записку?