– Выполню, царевна, твой наказ, – мастер тайных дел Антон Фрязин услужливо склонил голову. – В стене секретный подзор устрою.

Дьяк Курицын с трудом разбирал разговор, Софья говорила быстро. Но и того, что понял, хватило для смутных мыслей: «не рано ли она своего сынка к правлению готовит, – подумал Фёдор. – По всем канонам на великокняжеский престол Иван Молодой сесть должен. Да и государь благоволит к Ивану, своему первенцу, всегда с собой рядом на пирах сажает, требует Ивана Молодого вместе с ним государем величать. Зачем Софья при мне такой разговор завела? Или я, не понял, чего из её речей? Или это хитрая греческая ловушка? Надоть держать все мысли пока при себе, но я сие запомню, а при случае, использую».

– Да, вот ещё, Фёдор, – неожиданно по-русски обратилась царевна к дьяку, – послы иноземные зная мою слабость к книгочтению, среди прочих даров преподнесли мне несколько. В них прочла я о разных обычаях придворных, многое из описанного, мне кажется странным. И по совету моего мужа – нашего государя, решила я тебя спросить: что ведаешь о сих обычаях, ведь ты изрядно побыл при дворе короля Матфея Корвина, чай повидал и слышал там не мало?

– Это, смотря о каких дворах речь, кое-что, я действительно слышал, осторожно согласился Курицын.

– Да вот хотя бы…, – Софья взяла с высокого резного столика книгу в переплёте из телячьей кожи и открыла её, «заранее приготовила» – промелькнуло в голове дьяка. … – Вот тут некий италийский учёный муж, монах именем, э-э-э… – царевна снова заглянула в книгу и прочла по слогам: … – Себастьян Вердини, побывав при дворе гишпанского короля Фердинанда, описывает, что среди прочих обычаев сей король устраивает особые церемонии, именуемые «Аутодафе́», не слыхал ли? – Софья внимательно посмотрела на Курицына.

– На слух не могу припомнить, может, изволишь, государыня пояснить, в чём смысл церемонии? – ответил вопросом на вопрос дьяк, он смутно припоминал, что уже слышал слово «аутодафе» при дворе Корвина, но не мог вспомнить точно от кого и по какому случаю.

Софья перелистнула страницу в книге и прочла:

– Тут вот писано, что это действо, проводимое перед лицом гишпанского короля и королевы, высшего духовенства и всего королевского двора, которое начинается церковной процессией, продолжается богослужением и выступлением проповедников, призывающих к публичному покаянию осуждённых еретиков, а далее идёт чтение их приговоров и завершается их казнью. Хотелось бы мне знать Фёдор, так ли это? Уже ли в земле гишпанской столь много еретиков, что там завели такой обычай?

Курицын слушал царевну и внутри его всё холодело. Он видел, что она, читая из книги, то и дело поглядывала на него. «К чему она клонит? Неужто, это мне намёк? Нет! Великий князь этого не допустит!» – пульсировало в голове дьяка.

– Нет, не слыхал я о таком обычае, – пересохшим ртом еле вымолвил Фёдор.

– Ну что ж, коли, нет, так нет, – поспешно согласилась Софья и продолжила беседу с Курицыным, больше похожую на допрос.

– А вот скажи мне, – государыня чуть улыбнулась, – тут недавно попалась мне от монахов Кирилова монастыря занятная книжица о неком Дракуле-воеводе^>43, – голос царевны звучал вполне миролюбиво, но от этого дьяку было не по себе. Он удивлённо поднял глаза на Софью.

– Не её ли ты, Фёдор, давеча написал? А что твой этот, Дракула правда столь лют был? Может ты хватил лишку, приврал чуток, ну как обычно в сказках бывает?

Курицын внутренне содрогнулся «и про это ведает…», но старался не подать виду, отвечал ровно:

– Всё что мной описано – правда, царевна, как и то, что преемники Дракулы в сговор с турками вступили, да с помощью измены жизни его лишили.