Только секунд через тридцать, когда прозвучал пятый или шестой взрыв, когда Сергей увидел, как повыскакивали солдаты из палаток, и завыла сирена, до него дошло – это обстрел. Он всюду видел разрывы снарядов, но так и продолжал стоять, повернувшись лицом к столовой, с вещмешком за спиной – его как будто заклинило.

Эти взрывы, возбудили миндалевидное тело в мозгу, и сознание его наполнилось страхом, который, в свою очередь, запустил работу сердца в режиме отбойного молотка, что невероятно повысило давление и адреналин в крови. Избыточное содержание адреналина в крови, рикошетом подействовали на сознание, и происходящее вокруг, стало казаться каким-то нереальным. Параллельно, страх активировал инстинкт самосохранения, который настойчиво требовал от его костно-мышечной системы, двигательных действий. Только последнее звено в этой цепочке – работа костно-мышечной системы, зависело от воли Сергея, все остальное произошло автоматически, но он упорно не включал ее. У страха есть еще обратная сторона медали: помимо того, что он подталкивает человека к своему спасению, он же, когда находиться на предельных показателях, его и останавливает – сковав волю и разум. В следствии чего, Пожидаев впал в ступор – страх подавил все эмоции и инстинкт самосохранения, нажав в его сознании на кнопку «Delete», и в голове был чистый лист… ни одной команды…

Автоматы и пулеметы затрещали на постах, устроив в черной мгле игру красных огней, а он, все также продолжал стоять, лишь, чисто механически, поворачивая голову то вправо, то влево. Конечно же, все это происходило максимум, в течении минуты, но в такие моменты жизни, время останавливается, косвенно подтверждая теорию об его относительности. Для Сергея, столкнувшегося в первый раз с реальной войной, эта минута растянулась до невероятных размеров, вместив в себя целую маленькую жизнь.

Да и раньше бывало такое, и оно, время, тоже могло ползти медленнее самой ленивой черепахи, когда он с другом Колькой ждал окончание урока по «руссязу», чтобы рвануть на перемене в чебуречную. Но то была совсем другая «маленькая жизнь», в которой не было страха, и вместо запаха гари, был весенний аромат плодовых деревьев, бьющий по обонятельным рецепторам, через открытое окно в классе.

В полку творился сплошной хаос: все что-то кричали, куда-то бежали, группами и по одному, причем, по замысловатой, непредсказуемой траектории. Иногда бойцы сталкивались друг с другом, и если б на эту картину можно было бы взглянуть сверху, то она бы напомнила школьный, учебный фильм про Броуновское движение. Вдруг, везде погас свет – дежурному на подстанции, хватило ума дернуть за рубильник, чтоб не подсвечивать цели для духов.

Все же инстинкт самосохранения запустил костно-мышечную систему, и Серый рванул, не зная зачем, в палатку к связистам, к своему знакомому по кличке «Мультик». Ветер засвистел в его ушах, и с этим свистом, влетела первая мысль, с начала обстрела: «Только бы Мультик был в палатке». Зачем он так срочно понадобился ему, в это, так скажем, не очень удобное для встреч время? – Сергей не смог бы дать ответа ни тогда, ни сейчас, по прошествии тридцати лет. С первой мыслью, у него восстановилась способность рассуждать, и пока он бежал, понял, что правильно бежит, вспомнив о кэшеэмке,[19] которую видел сегодня днем, стоящей возле их палатки. Подбежав к ней, Сергей снял вещмешок с консервами, и долбанул им, что было сил, по броне, прокричав:

– Мультик, ты здесь!? – подкрепив значимость заданного вопроса, еще одним ударом, все тем же вещмешком с консервами.