– Смари-ка, это же та мамзель из лавчонки Стру! Што ты тут делашь, так далеко от дома?

Только сейчас она его разглядела. Он был совсем близко, сидел под тенью ивы и ловил рыбу. Весь в черном. Она знала его, он был из старой деревни. Касси выдохнула с облегчением.

– Я ищу дорогу к новому району. Я думала, что здесь есть еще одна.

– Но тута тока тупик, милая барышня. Тама, у той ивы…

Рыбак показал на большое дерево на краю речной поймы.

Он положил удочку на камень и с трудом поднялся со своего складного стульчика.

– Давай помогу тебе, што ль. А то если тебе кругаля сейчас давать, дома вся картоха простынет.

Он подошел к забору и показал:

– Смари, эту палку отсюдова вот так вот.

Здесь было два колышка. Один был примотан к другому куском проволоки. Рыбак приподнял петлю и отодвинул колышек, на котором держалась колючая проволока.

– Эт мой секрет! – с гордостью сказал он. – Но никогда не забывай эту штуку на место ставить. А то тебе тутошний фермер по шапке надает. И зверюг своих натравит.

Он подождал у прохода, пока она пролезала.

– Через тамошний забор тоже так перелазь. Но будь я тобой, я б поехал по дороге вдоль Борхерхофа.

– Борхерхофа? – переспросила она.

– Тама, где Ван Хасселт живет.

– Ван Хасселт? Я не знаю, кто это.

– Ее никто не знает, – рассмеялся он. – Вот раньше да. Мы с ней в одной школе учились.

Он развернулся и ушел дальше рыбачить.

– Ну, бывай!

Когда она последний раз посмотрела в его сторону, то увидела скрюченную и неподвижную фигуру, похожую на старый пенек, который словно был частью этого пейзажа. Вода в реке не спеша протекала мимо него. Высоко над его головой с громкими криками кружила пара лебедей.

Ей повезло: мама была в отличном настроении. Двери в сад были открыты, и было слышно, как в доме играет музыка. «Слишком громко», – подумала она и взволнованно посмотрела в сторону соседей.

– Привет, солнышко!

Мама светилась. Она не ходила по полу, она танцевала.

– Ой, где ты пропадала все это время? Я так по тебе соскучилась! Мне столько всего надо рассказать! Ты уже поужинала? Я нет. Может, погреем пиццу в духовке? Или что ты хочешь? Ханс прислал мне тут фотографии, они на компьютере. Я уверена, ты будешь в восторге! Но он мой, не забывай!

Она шутливо погрозила пальцем.

– Иди же сюда, обними меня! Какая ты серьезная! Нельзя же все время учиться, жизнь слишком коротка.

Она пошла на кухню налить себе очередной бокал вина.

– Выпьешь что-нибудь?

– Нет, не парься.

Касси быстренько подбежала к CD-плееру и убавила звук. Это надо было сделать незаметно, чтобы мама не увидела. Как только она чувствовала, что кто-то ей указывает, как надо себя вести, то приходила в бешенство. Тогда она бы точно сделала звук еще громче – Касси знала это по опыту.

Тем временем мама достала две пиццы из морозилки.

– Держи, они опять закончились. Поставишь их? Ой, да ты хромаешь.

«Наверное, пора, – подумала Касси. – Мы сейчас сядем за обеденный стол, она с бокалом вина, я с… со стаканом воды или типа того, и, пока ждем пиццу, я ей расскажу. А потом…»

Если ей было больно, Хуго всегда ее утешал. А мама – нет. Она говорила, что не может выносить вида крови. Еще Хуго умел слушать. Касси вздохнула. Раньше умел, по крайней мере.

– В общем-то, удивительно, что я не хромаю… Смотри!

Мама закатала джинсы и продемонстрировала две красные полоски на икрах.

– Знаешь, откуда они? Ханс ну очень хотел устроить пикник. Где-нибудь на лужайке. Но там был не забор, а колючая проволока, через которую нам пришлось перебираться. И вот что получилось. Мои белые брюки испачкались в крови. Надеюсь, они отстираются, потому что это мои самые-пресамые секси-брюки. Но Ханс такой лапочка! Такой милый, заботливый. Он, наверное, раз сто меня сюда поцеловал.